Из жизни ангела
Шрифт:
— А второй?
— Сам догадайся.
— Лиру сдавать?
— И нимб, и крылья — все как полагается.
— Крылья тоже? — дрогнувшим голосом переспросил ангел.
Авразил был уволен с Небес, не дослужив до пенсии 18 миллионов 675 тысяч 597 лет три месяца и четыре дня.
Старший ангел-хранитель запаса Авразил откинулся на спинку кресла. Новая кожа обивки приятно скрипнула. Авразил взглянул на заваленный бумагами стол и взял лежащую сверху телеграмму из Ада. «Во первых знаках своей телеграммы… („Богатая
Дверь кабинета приоткрылась и заглянула симпатичная секретарша.
— Можно? Ой, что это! — секретарша отпрыгнула от Мурки-2, пробующей на вкус электропроводку.
— Я хотела объяснить вам устройство пульта связи.
— Успеется. Скажите, нам Небеса подотчетны?
— Конечно. Все религиозные институты члены Совета Реального Пространства и в соответствии с уставом…
— Хорошо, хорошо. Тогда пригласите ко мне…
— Кого? — секретарша выжидательно посмотрела на улыбающегося Авразила.
ИСТОРИЯ ЧЕТВЁРТАЯ: ЧЁРТОВЫ ИГРЫ
ГЛАВА 1. АПОСТОЛЬСКИЙ ЧАЁК
Бывший ангел-хранитель Авразил медленно приближался к Небесам. Конечно, можно было обратиться в гараж Совета Реального Пространства, помогли бы с транспортом, но вдруг захотелось пройтись пешком. До полуночи ещё далеко, да и не к чему лишним людям знать о его визите на Небеса.
Однако прогулка получилась не из лёгких. И причиной тому вовсе не физическая усталость, хотя, и жарко было не по осеннему, и лямки рюкзака натёрли плечи, и тропинка в облаках могла бы быть не такой крутой.
За годы работы заместителем председателя СРП Авразилу частенько приходилось бывать на Небесах, но тогда у него просто не оставалось времени на разные душевные переживания, тут бы с делами успеть разобраться. Поэтому Авразил оказался не готов к тому, что каждый шаг, каждый брошенный по сторонам взгляд будил целый рой воспоминаний. Они, словно растревоженные комары, выпархивали из зарослей былья, мельтешили перед лицом, больно впивались в тело тонкими хоботками. Вдобавок, будто к перемене погоды, заныли лопатки.
— Фантомные боли, — отмахнулся однажды врач от Авразила. — Разумом вы прекрасно осознаёте, что давно уже не ангел, да и душа, наверное, успокоилась. А вот тело всё ещё помнит, что у него были крылья.
— И что мне делать, доктор?
— Это не лечится. Терпите.
Врач склонился над бумагами. Повыше лба, едва прикрытые волосами, отчётливо проступали следы от ампутированных рожек.
— Что-то ещё? — Авразил и не заметил, задумавшись, что врач прекратил писать.
— Нет. Больше ничего. Спасибо. Всего
— Лучше бы «всего злого» пожелали, коллега, — невесело усмехнулся врач. — Будет совсем невмоготу, приходите, болеутоляющее выпишу.
— Спасибо.
— Не за что.
На Вратах Небес белела какая-то бумажка. «Мест нет! — припомнил Авразил одну из своих детских проказ. — Ничего не меняется».
Но текст объявления был другой.
Под нечеткой фотографией седобородого старика с пронзительно-голубыми глазами Авразил, цепенея, прочитал: «Вчера после долгой продолжительной болезни…»
— Ну, чего уставился, человече, как этот самый на эти, как их?..
Авразил вздрогнул. Из окошка «Для писем и молитв» на него сурово смотрел страж и сторож Небес апостол Пётр… дядя Петя, швейцар…
— Дядя Петя, да как же это?.. — растеряно спросил Авразил, указывая на некролог.
— Чего? — Пётр приоткрыл Врата, кряхтя, протиснулся в щель. — Чего там? А-а, это! — апостол поддел бумажку заскорузлым ногтём, сорвал её, скомкал, — Это ты вниманья не обращай. Бесята балуют. Начитались, понимаешь, Ницше, инсургенты!.. Постой, мы что, знакомы? Чой-то ты меня дядей? — Пётр близоруко прищурился. — Авразилка, ты?
— Я, дядя Петя, я, — у бывшего ангела-хранителя отчего-то немилосердно защипало в глазах.
— Вот оно, значит, как, — уважительно пробасил Пётр. — Пенсионер Вселенского Значения!.. Да ты пей чай, пенсионер — остынет. И варенье накладывай, не стесняйся. Со свежего урожая, варенье-то.
Крохотная, но уютная каморка швейцаров под Главной Лестницей Небес, если не победила Время, то, по крайней мере, заключила с ним пакт о ненападении на веки вечные.
Всё так же пыхтел на столе самовар, золотилось в хрустальной вазочке варенье из райских яблочек, в углу тихо посапывала чёрная дыра по имени Мурка-3…
— Почему только дочка? — спохватился Авразил. — А Мурка где?
— Забрали, — неохотно пробурчал Пётр.
— Кто?!
— Долгая история. Ты чего плохо поел? — сменил апостол тему. — Не понравилась рыба?
— Рыба замечательная, как всегда. Аппетита нет.
— Ну, это дело поправимое. А то я испугался, что ты в вегатерьянцы подался, как сменщик мой.
— Вегетарианцы, — машинально поправил Авразил.
— Да один… прости, Господи. Пашка теперь окромя травы ничего не ест. Позеленел уже. Того и гляди, корнями да листьями изойдёт.
— Где он, кстати?
— Убёг на расширенную вечерю. Он же у нас обчественник. Ничего, завтра с утра свидитесь.
— Нет, дядя Петя, мне пора уже. И так засиделся.
— Куда торопишься? Тебя ишшо не вызывали, — Пётр хмыкнул. — Сейчас самовар раскочегарим, горяченького попьём…
— Нет, спасибо. Дела.
— Ну, беги, коли для тебя дела важнее, — обиженно просопел Пётр.
Авразил попытался встать, но тут же рухнул обратно на табурет. Ноги не держали.
— Чего расселся? Собрался идти — так иди! — поторопил Пётр.