Из жизни полковника Дубровина

Шахмагонов Федор Федорович

Офицеры ликовали, солдаты веселились, все это было нестерпимо, но генерал мрачнел час от часа.

– Я не люблю пустоту!
– отвечал он на восторженные доклады командиров корпусов, дивизии и офицеров штаба.
– Где танки? Где русские танки? вопрошал он у подчиненных, словно они были виновны в том, что не встретили русских танков.

Сообщение о первом столкновении с русскими танками пришло только к вечеру. Бой развернулся под Пружанамп.

К Пружанам успели подтянуться значительные силы.

Бесперебойно

и беспрепятственно работали все мосты и переправы через Западный Буг, и по ним непрерывным потоком двигались войска. До темноты шли волнами самолеты на восток, тяжело груженные бомбами. Генерал требовал донесений, и самых подробных, о первом танковом бое.

Ночью пришло донесение, что Пружаны заняты, что бой закончен уничтожением русских танков.

Он не скрывал своей радости.

На другой день утром командный пункт танковой группы был переброшен в Пружаны, и я получил возможность осмотреть поле боя с нашими танками.

Ремонтники очищали поле боя, растаскивая на тросах немецкие танки и русские БТ-7. Наши танкисты, не имея возможности огнем своих пушек поразить немецкий танк, шли на таран. То там, то здесь торчали остовы немецких бронетранспортеров. Они не боялись этих наших танков: их T-III и T-IV были сделаны из более крепкой брони, ее не пробивали пушки БТ-7. Генерал боялся, что "у русских окажутся тяжелые танки".

Командир дивизии, к которому мы прибыли на командный пункт, сиял от восторга.

– Вперед! Вперед!
– встретил он генерала многозначительным возгласом.

– Через три дня в Минске, и кампания окончена! Даже ранее, чем предполагали в генеральном штабе!
– ликовал он.

Генерал расстелил карту и провел карандашом черную жирную черту от Белостока на юго-восток, уперев се в левый фланг своей группы.

– Следите за левым флангом! Мне не ясно, что там происходит.

К вечеру второго дня бои завязались по всей полосе наступления танковой группы, отовсюду доносили о потерях. Причем потери к вечеру значительно возросли, с правого фланга пришла паническая сводка о тяжелых боях, о непрерывных контратаках русских.

На ночь генералу освободили и очистили уцелевшую избу в глухой белорусской деревеньке.

Из красного угла, освещенного автомобильными лампочками, мрачно глядели почерневшие от времени и лампадной гари лики святых. Посреди избы-сколоченный из грубых досок стол, вдоль стены-лавка. За стеной и на потолке скреблись не то мыши, не то крупные жукидровосеки.

Дико выглядели на полу и на специальных подставках телефонные аппараты и рация генерала в этой избе.

Он расстелил карту, склонился над ней, изучая нанесенную на ней обстановку в штабе. Обернулся к офицерам:

– Обращаю ваше внимание! За два дня по горным дорогам в Арденнах, где приходилось растягивать колонну в цепочку, мы прошли без всяких потерь. А здесь не прекращаются атаки русских...

Мы нисколько не продвинулись справа... А завтра или послезавтра у нас начнется неприятность слева...

Утром 24 июня, на третий день войны, генерал с опергруппой двинулся за передовыми частями. На этот раз oн ехал в танке, за ним следовали два танка охраны, бронемашины с офицерами, в бронетранспортереавтоматчики.

Не успели отъехать и десяти километров от командного пункта, как вступили в бой. Немецкую пехоту теснили с дороги. Пограничники и красноармейцы обстреляли танк и подбили транспортер. Автоматчики попытались контратаковать, но залегли под их огнем. Генерал развернул свой танк, а за ним двинулись и танки охраны.

Три танка против пехотинцев-это, конечно, бой не равный. Красноармейцы и пограничники отступили в лес.

Генерал оставил автоматчиков для охраны шоссе.

На командном пункте дивизии оказались командир танковой дивизии, командир танкового корпуса, подполковник из группы армий, командир противотанкового артиллерийского дивизиона.

От прямого попадания снаряда вспыхнула и запылала грузовая машина, повалил черный дым, из дыма и огня вырвались на площадку два русских танка и открыли огонь. Генералы попадали на землю. Двое из них были тяжело ранены. Танки опрокинули одну из бронемашин и развернулись тут же для боя с немецкими танками T-IV.

Я не сразу понял, что происходит.

На два наших танка наседал десяток немецких. Но наши не пятились, а ринулись тут же в контратаку, не обращая внимания на огонь немецких пушек. Я не сразу понял, что это наши танки. Незнаком был мне их силуэт, непривычна была их масса, вооружены они были значительно сильнее БТ-7.

Танки T-IV расползлись, избегая боя на близкой дистанции, но два из них, маневрируя, подставили свои бока и тут же запылали факелами. С крыши кирпичного здания открыла огонь по русским танкам зенитная батарея. Танки ответили несколькими выстрелами из пушек и ринулись в городок, занятый немецкими войсками, сея панику и сокрушая на своем пути скопления автомашин.

Я мог проследить их путь только по откатывающейся от окраины артиллерийской стрельбе.

– Что это за танки?
– спросил генерал у командира дивизии, поднимаясь с земли.
– Почему они оказались у вас в тылу?

Командир дивизии со взводом танков охраны устремился к городу. Солдаты подняли с земли два трупа.

Были убиты подполковник и командир корпуса. Командир дивизии, вернувшись, отрапортовал, что два русских танка уничтожены на городских улицах.

– Я хотел бы их осмотреть, - сказал генерал.

Командир дивизии замялся:

– Туда ехать небезопасно.

– Отбуксировать эти танки сюда! Это не БТ-7. Я должен видеть эти два танка...

– Боюсь, что там нечего рассматривать...

– Привезите хотя бы кусок брони!