Из зоны в зону
Шрифт:
— Выходи. Это не билетная касса.
— Что вы меня гоните?
— В таком виде нельзя. Выходи. А то машину вызовем.
Петров к дверям, но чернявый задержал:
— Подожди. Документы есть?
— Есть, — повернувшись, ответил Коля.
— Покажи.
— Дома они у меня.
— Ты как разговариваешь?
— А как надо?
— Где живешь?
— Где живу? — переспросил он и засмеялся. — Мой адрес — не дом и не улица, мой адрес — Советский Союз. А вы у меня на квартире.
— Так, — сказал чернявый
— Счастливо, — сказал Коля, — я пошел.
— Стой! — заорал чернявый.
— Сами прогнали, а теперь не пускаете.
— Отсидишь пятнадцать суток и узнаешь, как надо разговаривать.
Пятнадцать суток — это его отпуск, и он стал серьезным. Чернявый снял трубку.
— Подождите, — остановил его Коля, — прежде чем звонить в милицию позвоните Анатолию Петровичу Монакову.
Менты переглянулись.
— Звоните, звоните и передайте мне трубку.
— Какой у него номер? — чернявый рыжего спросил.
— Не помню.
— Три двадцать семь, — подсказал Петров домашний номер телефона районного прокурора.
Чернявый взглянул на часы — поздно, и звонить не стал.
Вошел водитель спецмашины.
— Как у вас?
— Да вот, — не зло ответил рыжий, — пришел тут какой-то и шутит с нами, а сам пьяный. В отдел хотим отправить.
Старшина стриганул по Коле.
— Это же Колька Петров. Он вчера приехал и сразу нанес визит прокурору. Ну, если он и шутит с вами, и пьяный немного, за что ж его забирать? Уезжаешь? — спросил старшина Колю.
— В Ялуторовск.
Через открытую дверь ментовки слышно — подошел поезд.
— Товарищ старшина, поезд подошел, мне ехать надо, а билетов в кассе нет. Посадите на поезд.
Старшина, поглядев на рыжего сержанта, сказал:
— Отправь его.
Переночевав у родственников, побрел по старинному сибирскому городу Ялуторовску.
Возле милиции встретился с адвокатом Ефарией Васильевной Пальцевой. Ее муж — Павел Арефьевич — бывший начальник заводоуковской милиции, сейчас руководил ялуторовскими ментами. Ефария Васильевна не узнала его. Петров представился, и она вспомнила своего подзащитного, защищать которого на суд не пришла.
— В этом году, — говорил он, глядя на постаревшую женщину, — буду поступать в юридический. Хочу стать адвокатом.
— Не поступай в юридический. Окончишь его, а защитником работать не сможешь. Ты слишком хорошо знаешь ТУ жизнь. Тебе не по себе будет. Правды, ведь ты знаешь — нет. А если с искренними намерениями хочешь работать — тебя не поймут.
Проводив взглядом Ефарию Васильевну, зашел в отдел и встретился с ее мужем, Павлом Арефьевичем. Пальцев пожелал ему честной жизни, и он пошел на городской базар. Хотелось поговорить с работником тира, сухощавым старичком-инвалидом. Коля часто ездил в детстве в Ялуторовск на крыше вагона в тир, и старичок всегда встречал его восторженно.
Подходя, увидел: старичок-инвалид
— Тир сегодня не работает.
И грустно Коле стало: не смог прикоснуться к своему шальному детству.
Утром поехал в Тюмень. Хотелось посмотреть на тюрьму и увидеть знакомых надзирателей. Они — черти, увидев его на свободе — удивятся.
Он больше года просидел в тюрьме, но не знает, где она находится. Где-то в центре. А спрашивать неудобно. «А-а, спрошу вот у этого парня».
— Скажите, где тюрьма находится?
Парень пожал плечами. Спросил у мужчин постарше, но и они не знали. «Во, спрошу у мента!»
— Скажите, где здесь тюрьма?
— Тюрьма? — переспросил молодой мент, — не знаю.
— Но, скажите, ведь в Тюмени есть тюрьма?
— Тюрьму не знаю. Есть следственный изолятор.
— Ну, да это одно и тоже. Как к ней пройти?
И милиционер объяснил. Оказывается, родимая рядом.
Из-за высокого забора торчит только крыша трехэтажного корпуса. Надзирателей у вахты не видно. Он походил около ворот, — а они новые, железные, — и пошел, часто оглядываясь, и чем дальше отходил, тем виднее становился трехэтажный корпус.
«А теперь к Косте Кобзеву». По кличке Доктор. На его суде Коля был свидетелем и запомнил: Костя живет с начальником управления комиссаром Нытиковым в одном угловом доме на пересечении улиц Хохрякова и Володарского.
На подъезде табличка с фамилиями жильцов. А вот и Костина.
Шагая по ступенькам, думал: «Костя, конечно, освободился. Не будет он, имея такие знакомства, сидеть пять лет».
Дверь отворила симпатичная молодая женщина.
— Костя дома?
— На работе. Вы кто будете?
— Разрешите зайти, объясню.
Женщина распахнула дверь.
— Вы его жена?
— Да.
Она в коротком накрахмаленном платье. Подол не касается стройных ног. Так просто и так прелестно одетых в домашнюю одежду женщин Коля видел только в кинофильмах.
— Я с Костей вместе в тюрьме сидел, ну вот и зашел его попроведать.
— Он придет поздно. Что ему передать?
— Передайте ему от меня привет. А приходил, скажите, Глаз.
— А-а, — улыбнулась женщина, — он мне о вас много рассказывал. Я вас на суде видела, вы же свидетелем были, — шепотом сказала женщина.
— Я освободился раньше. Завязал. Хочу в институт поступать. А Костя как поживает? Закончил институт?
— Закончил. Сейчас врачом в поликлинике.
Из комнаты отворилась дверь, и в коридор вышла, с бантами на голове, девочка лет шести-семи.
— Дочка, — сказала женщина, — иди на кухню, я сейчас приду. Дай с дядей поговорить.
Девочка большущими светлыми глазами внимательно рассматривала Колю; ее, видно, поразили шрамы на его лице, и она спросила:
— Мама, а что это за дядя?