Изабель
Шрифт:
— Можешь на меня рассчитывать. Я буду у тебя самое позднее через полчаса.
Поль поспешил наверх, чтобы разбудить Изабель. Он подошел к постели, с очками на носу и градусником в руке.
— Изабель!
В ответ она недовольно пробурчала:
— Что? Что?
— Сейчас приедет доктор. Надо измерить температуру.
Перевернувшись на спину, она открыла глаза, в которых можно было прочитать удивление.
— Почему доктор?
И тут же поняла, что задает нелепый вопрос. Улыбнувшись, она взяла из рук отца термометр. Все также лежа на спине, она слегка подтянула к
— Как ты себя чувствуешь?
— Не совсем хорошо. И все-таки лучше, чем в прошлую ночь.
Ему показалось, что она о чем-то задумалась.
— Я помешала тебе спать. В котором часу я тебя разбудила?
— Часа в три ночи.
— О! Как же мне было плохо! А потом я уснула. — Она улыбнулась. — Мне было хорошо с тобой. Ну как, хватит держать градусник?
— Потерпи еще минутку, я слежу за временем. Вот, теперь пора.
Градусник показывал 38.
— Ты молодец! Это уже положительный сдвиг.
Он нагнулся, чтобы поцеловать ее. Она ответила на его поцелуй. Затем встала с постели, нисколько не заботясь о том, что на ней не было из одежды ничего, кроме короткого пуловера, отчего ее ноги казались еще длиннее.
— Куда ты?
— В ванную комнату.
— Хорошо, а я пойду вниз встречать доктора.
Вермон был невысоким плотным мужчиной лет сорока, с большой лысиной. Он хорошо одевался, его речь была грамотной и без малейшего акцента, что встречалось довольно редко среди местных жителей. Больные любили его и доверяли ему. По правде говоря, он сохранил выговор и держался как парижанин, потому что еще каких-то десяток лет назад проживал в Париже, где с ним и познакомился Поль.
— Скажи-ка, приятель, разве ты говорил мне когда-нибудь, что у тебя есть дочка?
— У нас не было случая.
— Сколько ей лет?
— Семнадцать.
— Прекрасный возраст. Скоро будешь выдавать ее замуж?
— Возможно.
С чемоданчиком в руке Вермон стал бодро подниматься по лестнице. Поль за ним едва поспевал. Они обогнули веранду, прошли мимо библиотеки, служившей одновременно и рабочим кабинетом. Доктор приготовился постучать в дверь.
— Входи, входи, она тебя ждет.
Вермон вошел, любезно поздоровался и, поставив свой чемоданчик на стул, а сам усевшись на другой, занял собой всю комнату.
— Итак, вас зовут Изабель… Покажите язык… Ваш отец, человек весьма скрытный, ни разу не говорил мне о вас… Пощупаем живот… ложитесь на спину. Прекрасно.
Несколько минут он молча осматривал ее.
— А твоя дочка вовсе не дурна.
— Тебя это удивляет?
— Нисколько. И ты, приятель, тоже по-своему хорош собой. Знаешь, я должен задать Изабель несколько вопросов, которые отцу слышать не обязательно.
— Я спущусь вниз и там подожду тебя.
— Так будет лучше, а если ты еще сваришь нам по чашечке кофе покрепче, то будешь и впрямь душка.
«С ума сойти можно, — думал Поль, стоя у газовой плиты, — как некоторые врачи умеют сразу успокоить. Этот Вермон — отличный парень! Если он даже застанет больного при смерти, то заставит его поверить в выздоровление». Вконец расчувствовавшись, Поль засыпал в кофейник двойную порцию кофе, затем залил начинавшей закипать водой. Услышав
Врач торопливо спускался по лестнице.
— Ничего страшного. У нее воспалилось горло и вдобавок ко всему небольшой герпис. Не пройдет и двух дней, как все будет в порядке. Ты разволновался? Теперь успокойся.
Разложив на столе бланки рецептов, вынутые из кармана пиджака, он принялся быстро заполнять их. Поль принес кофе:
— Не хочешь ли чего-нибудь перекусить?
— Нет, спасибо. У тебя прекрасная дочь, здоровью которой можно только позавидовать.
И привычно громко расхохотался, затем пожал руку своему приятелю:
— Благодаря тебе мой рабочий день сегодня начался хорошо. Ты даже не представляешь, приятель, какая это тоска с утра до вечера осматривать одни лишь старые задницы!
Не переставая дуть на свой кофе, наконец он выпил его.
— До свидания, счастливый папаша. Проследи, чтобы сегодня малышка оставалась в постели. Завтра у нее температура снизится до 37 и она сможет вставать.
Привычный распорядок дня был нарушен из-за болезни Изабель. Однако у всех улучшилось настроение, так как по всему было видно, что болезнь отступила Поль, как только оделся, тут же отправился в Ап за лекарством. Элиза начала свой день с того, что пришла помочь Изабель привести себя в порядок. Малышка попробовала было отказаться от ее услуг, однако из этого ничего не вышло. Больной предлагалось, лежа в постели, умыться по-кошачьи над тазиком теплой водой из кувшина.
— Ну хотя бы зубы я могу почистить в ванной?
— Ни в коем случае. Ваш отец сказал, что вы не должны вставать с постели.
— Тогда принесите мне мою зубную щетку, пасту и стакан воды.
Элиза вылила и помыла тазик, убрала комнату и переодела Изабель в ночную рубашку и кофточку на пуговицах. Спустившись на кухню, она вернулась, держа в руках поднос со стаканом чая.
— Возможно, я проживу здесь всю зиму, — произнесла Изабель, откусывая печенье.
— Хорошая новость. Вашему отцу здесь слишком одиноко. И я тоже буду рада, если вы останетесь.
Вернувшись с кипой красочных журналов в руках, Поль бросил их на кровать.
— Ты опустошил книжный киоск?
— Так у меня сложилось с детства. Когда я схватывал простуду, мать скупала для меня все детские журналы. И только потом завязывала мне горло и давала полоскания.
— Ты заставишь меня делать то же, что и ты в детстве?
— Нет, это уже вышло из моды.
И все же на протяжении всего дня ее регулярно пичкали таблетками, заставляли капать в нос капли и делать ингаляцию горла. Ее навестила Тереза, обеспокоенная утренним визитом врача. Она наотрез отказалась присесть и, стоя у кровати, глядела на Изабель глазами, в которых то и дело вспыхивали веселые искорки. Не прошло и пяти минут, как внезапно застеснявшись, она вышла на цыпочках из комнаты. Вечером Поль предложил дочери поиграть в карты на краешке постели. Несмотря на слабость, Изабель выиграла, оставив его в дураках. После спада температуры она впала в некую эйфорию, выражавшуюся в том, что стала строить планы на ближайшее будущее.