Избавление методом номер три
Шрифт:
Было девять пятнадцать, когда я вышел из такси перед многоквартирным домом с привратником на Семьдесят восьмой улице. В вестибюле навстречу мне поднялся человек в униформе, и я сказал ему:
– Я хочу видеть мистера Гильберта Ирвинга. Скажите ему – друг мисс Холт.
Тот подошел, позвонил по телефону, вернулся и сказал:
– Четырнадцать «В».
Он следил за мной, словно хищник, провожая взглядом к лифту. Когда я вышел на четырнадцатом этаже, лифтер остался стоять, наблюдая, как я нажимал кнопку, как открылась дверь и меня пригласили войти.
Особу, встретившую меня, нельзя было отнести
– Сюда, пожалуйста, – и повела меня через холл, через арку в комнату размером вполсада Кирнса, к креслам, стоящим в углу. Она села на одно из них и указала мне на другое.
– Возможно, человек внизу не понял меня, – предположил я, продолжая стоять. – Я спрашивал мистера Ирвинга.
– Я знаю, – ответила она. – Его нет. Я его жена. Мы друзья мисс Холт, и мы расстроены ужасно… из-за ее неприятностей. Вы ее друг?
Ее голос оказался для меня полным сюрпризом, потому что он совсем не подходил к ней. Она была стройной и не очень высокой, с маленьким круглым лицом и небольшим выразительным ртом. Но ее глубокий сильный голос скорее мог принадлежать женщине-сержанту. Никакого намека на когти, о которых упоминала Джуди, но они могли быть спрятаны внутрь.
– Новый друг, – сказал я. – Мы знакомы с нею двенадцать часов. Если вы читали утренние газеты, то могли заметить, что в тот момент, когда полицейские нашли тело в такси, она сидела у подъезда Ниро Вульфа с человеком по имени Арчи Гудвин. Я и есть тот самый Гудвин, и она наняла меня, чтобы выяснить некоторые детали.
Она запахнула халат, прикрывая свои ноги.
– Из сообщения по радио я поняла, что она наняла Ниро Вульфа. Она была арестована в его доме.
– Это техническая неувязка. А вообще, мы оба занимаемся этим. Я встречаюсь с людьми, которые могут дать какую-то информацию, и мистер Ирвинг в моем списке. Он уже в конторе?
– Да, думаю там. Сегодня он ушел раньше обычного, – хотя ее нога была в безопасности, во всяком случае, выше лодыжки, она снова поправила халат. – Информация какого рода? Возможно, я могла бы помочь?
Я не мог спросить ее, рассказывал ли ей муж о том, что Мира сообщила ему о своем намерении воспользоваться машиной Джуди. Но она хотела помочь, и я сел.
– Почти все может оказаться полезным, миссис Ирвинг. Был ли ваш муж или вы друзьями также и Фоуб Арден?
– Я была. Мой муж, конечно, знал ее, но сказать, что они были друзьями – нельзя.
– Значит, они были врагами?
– О нет! Они просто не были ни тем, ни другим.
– Когда вы видели ее в последний раз?
– Четыре дня назад, в прошлую пятницу, на коктейле в доме Владо Кирнса. Я думала об этом, когда вы пришли. Она была жизнерадостным человеком.
– С тех пор вы ее не видели?
– Нет… – она собиралась что-то добавить, но промолчала. Это было настолько очевидным, что я спросил.
– Но вы что-нибудь слышали о ней? Письмо или телефонный звонок?
– Как вы узнали? – спросила она.
– Я ничего не узнавал. Большая часть работы детектива – это предположения. Так это было письмо?
– Нет, – она поколебалась, –
– Конечно, нет, миссис Ирвинг, – я был полон сочувствия. – Если вы опасаетесь, сообщу ли я в полицию что-либо из того, что вы мне расскажете, то совершенно точно – нет. Они арестовали моего клиента.
– Хорошо. – Она скрестила ноги, взглянув вниз, чтобы убедиться, что ничего не выглядывает из-под халата. – Я звонила Фоуб вчера днем. У нас с мужем были билеты в театр на вчерашний вечер, но около трех часов он позвонил мне и сказал, что неожиданно приехал его коллега с западного побережья, и он должен пригласить его пообедать. Тогда я позвонила Фоуб, и мы договорились встретиться без четверти семь у Мартини, пообедать и пойти вместе в театр. Я была там вовремя, но она не пришла… В четверть восьмого я позвонила ей, но никто не ответил. Я не люблю обедать одна в таких местах, как у Мартини, поэтому я подождала ее еще немного, оставила для нее записку в несколько слов и пошла к Шрафту. Ее там не было. Я подумала, что она придет прямо в театр «Мажестик», и ждала ее в вестибюле до девяти, а затем оставила для нее билет в кассе и вошла. Я бы рассказала обо всем полицейским, если бы считала это важным. Но на самом деле, оно не говорит ни о чем, кроме того, что она была дома около трех часов, когда я ей звонила. Правда, ведь?
– Конечно. Она точно согласилась встретиться с вами у Мартини? Или неопределенно?
– Точно, это было совершенно точно!
– Значит, что-то случилось после трех часов, нечто такое, что удержало ее от встречи с вами. Вероятнее всего, что это произошло после шести тридцати, иначе она бы позвонила вам… если она еще была жива. Что это могло быть? У вас есть какие-нибудь соображения?
– Совершенно нет. Я ничего даже не могу предположить.
– Вы думаете, что ее убила Мира Холт?
– О небо! Нет, не Мира. Даже, если она…
– Даже «если она…» – что?
– Ничего. Мира бы не убила никого. Они ведь так не считают?
В течение многих лет тысячи людей спрашивали меня, что думает и считает полиция, и я расценивал это как комплимент, хотя я редко его заслуживаю. Жизнь была бы намного проще, если бы я знал, что думает или считает полиция в каждый данный момент. Довольно трудно знать даже то, что думаю я сам.
После десятиминутного разговора с нею я решил, что миссис Ирвинг ничем больше помочь не может, поэтому поблагодарил ее и ушел. Она вышла со мной в холл и даже подала шляпу, когда я уронил ее на кресло. Я все же мельком увидел ее ноги.
Было без десяти минут девять, когда я вышел на тротуар и повернул налево в сторону Лексингтон-авеню, к метро. А в четверть одиннадцатого я вошел в мраморный вестибюль здания, возвышающегося на Уолл-стрит, и проконсультировался со справочником. Фирма Гильберта Ирвинга занимала весь тридцатый этаж, и я обнаружил в справочнике соответствующее число лифтов, один из которых совершенно зря вознес меня наверх. За столом в обшитой панелями комнате сидело приятное создание, больше Вульфа. Голосом мягким, как шелк, оно сообщило мне, что мистера Ирвинга нет, а когда он придет и где находится – она не знает. Буду ли я его ждать?