Изборский витязь

Романова Галина Львовна

Юрий тоже о нём думает - по-своему, стремясь миром и добром, а где и - родством сплотить вокруг тебя князей. Да, ему не нужна лишняя ссора, лишняя война.

–  Клянусь тебе, брате, - Великий князь обращался уже к нему одному, другие словно перестали существовать, - что делам твоим я не мешал и мешать не буду! Едина у нас Русь Владимирская. Коль есть у нас враг - вместе на него пойдём. Но промеж нас должны быть любовь и мир. Готов ли ты мне поклясться в этом?

–  Княже?
– с места вскочил порывистый Василько.
– Коль в чём мыслил против тебя худого - прости? Ты мне отцом был - будь и далее!

–  И меня прости, - подхватил брат его Всеволод.

Святослав и Иоанн, мало что понимавшие

из разговора, поскольку привыкли слушать во всём старших и уступать им, с готовностью согласились с сыновцами. Ярослав помедлил, поднимаясь.

–  Не держи против меня сердца, Великий князь!
– выговорил он.
– Мало ли, что случаем скажется!.. Больно мне, что Новгород меня изгнал!

–  Он изгнал - он и опять попросит!
– уже весело, довольный жизнью, ответил Юрий.
– С ним никто, даже Мстислав Удалой, сладить не мог! Я тебе в том помогу, коль попросишь помощи аль совета! Слово князя!

Удовлетворённый и немного успокоенный, Ярослав шагнул к брату. Тот привстал со стольца и подхватил младшего брата в пухлые душные объятья.

Уже когда, обменявшись клятвами и дав друг другу крестное целование стоять друг за друга и почитать Юрия как второго отца, князья разъехались, Ярослав дорогой спросил у Яна:

–  Ведаешь ли_т кто из бояр супротив меня мыслит?

Ян поднял голову, встретил прямой требовательный взгляд Ярослава:

–  На меня думаешь, княже?

–  Почто так решил?

–  Ты мне самые тайные мысли порой доверяешь, - без тени смущения объяснил изборец. — Мне такое ведомо, о чём не все твои думцы догадываются. Порой я сам страшусь того, что мне открыто! Кто, кроме меня?

На миг в глазах Ярослава мелькнуло что-то похожее на радость - нашёлся тот, тайный недоброхот, от коего всё зло, сам сознался! Но в следующий миг лицо его потемнело, и он покачал головой:

–  Не гы? Кому ж верить тогда, коль ты?.. Но сыщи мне его, Ян! Где хошь, а сыщи! Найди моего врага!

Задав изборцу задачу и успокоившись примирением с Великим князем, Ярослав стал готовиться к войне с Михаилом Черниговским за Новгород.

Глава 17

Приезд в Новгород Михаила Всеволодовича Черниговского для многих бояр означал перемены в жизни. Те, кто ждал его и надеялся при его поддержке укрепить свою власть и увеличить свои владения, радовались, а для их противников наступали чёрные дни. Внезд Вадовик, новый городской тысяцкий Борис Негоцевич и их родственники и сторонники ликовали. Они устроили торжественную встречу своему князю, сам епископ Антоний служил в Святой Софии молебен на вокняжение Михаила. Торжество сторонников его было столь явным, что оставшиеся верными Ярославу, а в его лице соединению с Низовой Русью, бояре всерьёз опасались, что новый князь, слушая своих приверженцев, поднимет против них вече. Тем более что повод был - второй год обещал быть неурожайным, а в боярских житницах и зерна, и мёда было припасено вдоволь. Сам посадник Иванок Дмитриевич начал было готовиться к погрому, когда вправду ударили в вечевой колокол. Уже всем мерещились красные петухи и чудился рёв толпы под окнами, но дело кончилось, хоть и с лаем и рваными бородами, всё же нежданно мирно - посадничество у Иванка Дмитриевича было отнято и дадено Внезду Вадовику, и сам бывший посадник и его сторонники еле откупились от новгородцев, сами развязав калиту. Получив серебро, люди оставили их в покое. И Иванок, пользуясь передышкой, поспешил уехать якобы в свои вотчины, а на самом деле - к Ярославу в Переяславль.

Михаил тем временем вполне оправдывал принятые им обязательства: княжить по всей воле боярской. Ярославовы

дружины ещё стояли в Волоке Ламском, которым тот кормился втихую, не имея своих вотчин на новгородской земле. Бояре даже требовали от своего князя войны с Переяславлем, и он дослал противнику грамоту, требуя отказаться от Волока. Ярослав ответил коротко: «Сиди в Нове Городе и будь доволен тем, что имеешь. А я Волока не отдам». Он в ту пору, забыв совершенно о данном Яну поручении разыскать тайных недоброхотов своих, тоже готовился к войне. И уже совсем было выступил против Новгорода, но Великий князь Юрий, чуя, что брат не оставил мыслей о войне с его родственником, сговорился с киевским князем Владимиром Рюриковичем, уже почти родственником Михаила через женитьбу Василька, и втроём с епископом Кириллом они с трудом помирили Михаила с Ярославом, а на деле - Великий Новгород с Низовой Русью.

Ярослав сердито плюнул на эти дела и в огорчении затворился в своём Переяславле, не желая знать, что происходит в Новгороде. И лишь благодаря связям Иванка Дмитриевича, который, живя у князя, не переставал следить за родным городом, до него долетали кое-какие новости.

Примирившись с противником и убедившись, что воевать не придётся, Михаил Черниговский недолго оставался на новгородском столе. Новгород был слишком далеко от Чернигова, чтобы можно было мечтать о соединении в одно княжество. Но иметь под рукой такую богатую вотчину хотелось. Следовало приручить новгородцев - и новой зимой Михаил уехал домой, оставив вместо себя своего малолетнего сына Ростислава. Мальчик только-только вышел из младенческого возраста - при нём, кроме пестуна, оставались няньки и мамки с кормилицей, - но такой князь и нужен был вотчинникам новгородским: вроде как есть, но в дела без спросу не лезет, а понадобится военная помощь - тут отец примчится.

Но Михаил был далеко, а Ярослав, обиженный, мстительный, только и ждущий своего часа, - близко. Пользуясь долгим отсутствием Михаила, бояре всё-таки весной послали к Ярославу, вторично прося отдать Волок Ламской в обмен на княжеский стол. Но к тому времени Ярослав уже сам почуял, что Волок - та узда, которую при желании можно накинуть на строптивый Новгород, и не согласился. Вместо этого он отправил туда ещё сотню своих дружинников с известным уже приказом задерживать торговые обозы.

В остальном всё оставалось по-прежнему. Ничего не изменил даже короткий приезд Михаила, который вдруг воротился ненадолго справить постриги Ростиславу. После этого мальчик уже считался наполовину мужчиной, его передавали из-под опеки мамок и нянек в руки пестуна, который должен был наставлять его во взрослом деле княжения. Новгород получил князя - и Михаил уехал снова.

Вече на сей раз не шумело - оно гудело тихо и враждебно, как улей, который походя толкнул медведь: пчёлы уже бросили свои дела, но ещё не вылетели и не начали жалить. Разинув рты и ропща о своём, люди слушали горячий спор на помосте.

Спорили Внезд Вадовик с сыном старого посадника Твердислава, Стефаном. Нарочитый, всеми уважаемый боярин Иванок Тимошкинич из старого рода Мирошкиничей был тут же, и голос его, к которому прислушивались ныне многие, поднимался на стороне Стефана Твердиславича. Впрочем, и сын старого посадника был не простым человеком.

–  Ты мне Ростиславом своим не тычь!
– глубоким басом, который легко разносился над толпой, выговаривал Стефан Твердиславич.
– Ростислав Михалыч зело молод - ему бы сиську сосать, а не Новгородом править! Ливонцы да чудь на западе шевелятся, с севера на корелу свей прут - неровен час, до новгородских пределов доберутся, а у нас не князь - дите малое! Приходи да бери нас голыми руками!

–  А Михал Всеволдыч на что?
– надрывался хриплым старческим голоском Внезд.
– Его кликнем - заступит!