Изборский витязь

Романова Галина Львовна

–  Выйдет Ярослав Всеволодович, скажет - тогда узнаем!

Ярослав явился на площадь уже после того, как все давно были в сборе - в том числе и звавшие его бояре. Он прискакал в сопровождение бояр и половины своей дружины, ведомой Яном. Толпа волной отхлынула в стороны, когда статный княжеский жеребец тяжёлым скоком подлетел к ступеням вечевого помоста. Ярослав одним прыжком соскочил с коня и, едва дождавшись, когда спешатся его люди, взбежал на помост.

–  Мужи новгородские!
– бросил он в толпу, взмахнув обеими руками.
– Сей день открылась в граде измена! Иные из верхних бояр, именем Якун Зубец да Фома

Доброщанич, измыслили извести меня, изгнать вами же выбранного князя, а на его место посадить своего перевета и изменника Владимирку Псковского, коий своим городом, Псковом, был согнан, яко тать и лихоимец! Граждане новгородские!.. Али не люб я вам стал, что, не дав и силу свою показать, хотите меня на иного сменять?

Толпа слушала Ярослава с возрастающим удивлением. Про Псковского князя-изгоя слышали впервые. Вот так новость? Кто ж до такого додумался?

–  Не верь слухам, княже!
– закричали из толпы, и первый вопль был подхвачен сотнями других голосов. Возмущённый гул прокатился по площади из конца в конец.
– Не бывало такого!

–  Вот!
– Ярослав выхватил из-за пазухи измятый пергамент.
– Здесь имена переветников указаны и все их преступления описаны! Есть у меня и послухи, Готовые словом дело доказать! Тут они! Коль хочешь спросить у них, Новгород, спрашивай!
– князь мотнул головой в сторону Фёдора Лазутича и остальных.

–  Ну, сыне, ежели тут Федька замешан, жди беды, - убеждённо сказал Якун Нежич и стал торопливо пробиваться к ступени.

Его заметили, раздались в стороны, давая проход.

Торопясь, пока его главный супротивник не занял своего места, Фёдор Лазутич вышел вперёд и поднял руку.

–  Вольные граждане новгородские!
– зычным басом, привычно играя голосом, чтоб было хорошо слышно, начал он.
– Имею слово на посадника нынешнего, Якуна Нежича, в том, что замышлял он худое дело против вольностей нашего города и князя Ярослава Владимирича. Засылал он гонцов в Ливонию к перевету Владимирке Псковскому, звал его на княжение в Новгород с тем, чтобы отделил тот новгородские земли от Руси...

Застывший на полпути Якун с открытым ртом слушал речь боярина.

–  Брешешь, собака!
– не выдержал наконец.
– Не было сего!

–  Послух имеется!
– заорал Фёдор Лазутич.
– Вячеслав, давай-ко его!

Вячеслав тотчас же вытолкнул вперёд неприметного человечка, больше похожего на дьячка захудалой церквушки. Тот моргал глазками, косясь то на возвышающегося над ним рослого плечистого Вячеслава, то на Якуна Нежича.

–  Узнаешь ли человека твоего, Якуне?
– провозгласил Фёдор Лазутич.

–  Куды, не подскажешь ли, посылал его?..

–  Васька...
– ахнул боярин.
– Ты куда, пёс, запропал?

Названный Васькой виновато развёл руками - мол, ничего не поделаешь, боярин, случилось так. Но более никто не успел и слова молвить - сам Ярослав шагнул к Ваське.

–  Кто ты есть?
– нарочито громко спросил он. Васька мешком повалился в ноги князю.

–  Васькой, Косьмы сыном кличут, - торопливо ответствовал он.
– Был я управителем и доверенным человеком боярина моего Якуна Нежича...

–  Бежал он по осени!
– перебил его боярин.
– В казну мою руну запустил, да открылось лихоимство!

–  Не по моей вине недостача вышла, княже, - плачущим голосом стал оправдываться Васька.
– Я уж боярину докладывал,

а он слушать не хочет!

–  Ему, вишь, золота мало, чтоб рыцарей немецких купить!
– громко, на всю толпу, возвестил Семён Борисович Мирошкинич.
– Повести, Василий Косьмин, на что боярин твой деньгу копил? У него и так от богатства подвалы ломятся, а ему всё мало!

–  Не твоё дело, змея!
– сорвался на крик Якун Нежич.
– Молчи, худородный! Ты сам-то в Грановитую посулами да золотом дорожку проложил, а так и духу твоего там быть не должно!

Бояре расшумелись не на шутку. Они словно забыли, зачем пришли. Народ на площади волновался, слушая их перепалку. Конец положили остальные, оттеснив врагов в разные стороны помоста.

–  Говори, Васька!
– снова приказал Ярослав.

Его начали раздражать бояре. Правду сказать, они не особо понравились ему с первого взгляда, ещё по сватовству к Ростиславе - больно кичились собой, своим родом и богатством, своими вотчинными правами. А уж ряду-то князю предложили - и вовсе курам на смех. Будто не князя на стол позвали, а собаку сторожевую купили - вот тебе конура, вот косточка, сиди и охраняй. Братаясь с ними во дни жениховства, Ярослав уже знал, что постарается прижать их, так что грамота пришлась как нельзя кстати. Поэтому он не хотел упускать такого случая ослабить вотчинников. Посадить на их место своих бояр, там можно и дело делать. И не так уж важно, правда ли посылал кто грамоты к Владимирке псковскому в Ливонию или нет - грамота была лишь поводом, чтобы начать действовать.

–  Писал боярин, писал, - ёжась под тяжёлым взглядом Ярослава, зачастил Васька.
– Все в Ливонские земли писал... А уж что в тех грамотах было - про то нам, скудоумным, не докладывал!..

–  Один писал, аль ещё с кем?

–  Как же один? Приходили к нему бояре именитые, посиживали в горенке, речи вели тайные... Имена, коль велишь, назвать могу!

–  Велю, - сдвинул брови Ярослав.
– Называй!
– Толпа волей-неволей затаила дыхание, готовясь услышать, кто же из вотчинников окажется врагом.

–  Фома Доброщанич да Якун Зубец, - быстро, как по-писанному ответил Васька.
– А порой заходил и Варнава новоторжец, злато-серебро приносил... Так боярин-то злато принимал, да складывал, приговаривая: вот, мол, копятся денежки на благое дело!..

– Брешешь!
– снова прорвался вперёд Якун.
– Не было такого!

–  Молчи, Якун Нежич!
– остановил его Фёдор Лазутич.
– Грамоты твои перехвачены!.. Тута они, со мною!

Слуга передал ему несколько свёрнутых грамот, и боярин тряхнул ими в воздухе.

–  Подмётные!
– завопил Якун Нежич.

Но его уже не слушали. От облегчения, что нашлись виновные и вина их доказана, толпа взорвалась рёвом и гамом. Взметнулись кулаки, людское море прибоем ударило в помост так, что он качнулся. Оставшиеся на конях дружинники поспешили окружить помост, защищая князя и оттирая народ.

Новгородское вече бурлило. Сторонники Фёдора Лазутича, надсаживаясь, орали в толпу хулу на противников. Те старались отвечать им тем же, но в толпе их голоса тонули в общем рёве. Кроме того, посадник Якун исчез с помоста, когда вперёд выехала дружина. Это остудило несколько горячих голов, а остальным придало уверенности - не будь за ним вины, Якун Нежич не стал бы удирать, аки тать ночной. Видать, прав князь Ярослав!