Изборский витязь

Романова Галина Львовна

–  Это потому, что ты сильнее всех?
– уточнил мальчик.

–  Наверное, - отговорился Ян. Так уж получилось, что он не умел до сих пор разговаривать с детьми. У Елены и Любавы это получалось, у него - нет.
– Пойдём, что ли, в дом?

Сын было закапризничался, но Ян быстро спешился и снял его с коня, вскинув на руки. Коня тотчас подхватили под уздцы и увели, а он с Фёдором на руках прошёл по лестнице на крыльцо. Евстафий остался с детворой, которая возобновила прерванную игру.

Увидев замелькавшие внизу снежки, маленький Фёдор вдруг завозился на руках отца:

–  Пусти меня! К ребятам хочу!

Ян улыбнулся, взъерошил тёмные волосы мальчика и поставил его на

ноги. Фёдор тут же одёрнул подбитую мехом свиту и клубком скатился по ступенькам. Чуть не споткнувшись на нижней, он на ходу черпанул горсть снега и, сминая снежок, ринулся в битву, туда, где Евстафий опять сражался с отбивавшимися девчонками. Снег летел, словно поднятый вихрем.

Ян грустно улыбнулся, глядя своему первенцу вслед. Чем старше тот становился, тем яснее было, что задался Фёдор, как говорят люди, «не в мать, не в отца, а в проезжего молодца». Сам Ян и Елена знали, в кого - потому и имя сыну дали княжее - Ярослав и крестили Фёдором, по князю Ярославу-Феодору Всеволодовичу. Мальчик рос живым напоминанием о переяславльском князе, о том прошлом, которое Ян так хотел забыть. Только глаза у него были серые, отцовские да статью пошёл в изборскую породу - крепкий и коренастый, развитый не по годам. Эх, Федюшка-Ярославко, что ждёт тебя на пути?

Мотнув головой, чтоб избавиться от тягостных мыслей, Ян прошёл в терем. Там уже начиналась праздничная суета - войско, несколько дней назад ушедшее в боевой поход, вернулось, в очередной раз одолев врага. Ставшая полновластной хозяйкой в доме, Любава распоряжалась пиром и подготовкой бани для деверя [192] и сына. Её сильный грудной голос был слышен издалека.

Вылетевшая навстречу девка чуть не ткнулась носом в грудь Яна. Зардевшись маковым цветом, она козой метнулась прочь, и через минуту к Яну вышла сама Любава.

192

Деверь– брат мужа.

–  Вот и вы, - с облегчением выдохнула она.
– А мы заждались! Сташко где? Цел он?

–  Цел, цел!
– Ян улыбнулся, успокаивая Любаву.
– На дворе с детворой застрял!

–  Вот непоседа, - женщина сердито покачала головой.
– Устал, небось, грязный, как черт, и голодный, а туда же, играть!.. Уж ты бы приструнил его, Ян Родивоныч! Ведь не маленький он поди!

Её заботливость окончательно развеселила Яна.

–  Именно что взрослый!
– мягко укорил он Любаву.
– Княжич и воин, а ты над ним всё, как над дитём малым, дрожишь! Он тебе скоро внуков подарит, их и опекай!

–  Не доживу я до внуков!
– привычно рассердилась Любава.
– Жена молодая извелась вся, а он хоть бы взошёл к ней!

Прошлой осенью, сразу после Покрова [193] , Родивон Изяславич и Любава сами, словно не веря в то, что Ян додумается до этого, женили Евстафия на псковской боярышне, дальней родственнице псковского посадника, Василисе Строиловне. Заодно справили свадьбу и его сестре Аннушке, отправив её в далёкий Псков. Пристроив обоих детей, Любава возгордилась - теперь она была старшей в семье.

193

Покров - Покров Пресвятой Богородицы - православный праздник, установлен в память о событии, бывшем в середине X в. в Константинополе. Когда в войне с сарацинами городу угрожала опасность, Св. Андрей со своим учеником во время всенощного бдения увидел

в воздухе Божью Матерь с сонмом святых, молящуюся и распростёршую свой покров (омофор) над христианами, ободрённые греки отбились от сарацинов.

Оставив невестку распоряжаться, Ян отправился к Елене. Жена не вышла его встретить, а это могло означать, что заболел кто-то из младших детей.

Елена в детской светёлке кормила грудью трёхмесячную дочку. Родила перед самым Рождеством [194] и ещё ни разу не отлучилась от колыбельки надолго - дочурка, названная в честь бабки Ириной, росла слабенькой. На толстом ковре, привезённом прошлый год с новгородского торга, возился вместе с мамкой двухлетний карапуз Мишанюшка - особенная гордость матери.

194

Рождество– Рождество Христово - великий христианский праздник 25 декабря (7 января), связан с воспоминанием о рождении Иисуса Христа в Вифлееме.

Рядом с Еленой сидела Василиса, или, по-домашнему, Васёна, Евстафиева молодая жена. Худенькая хрупкая девочка до сих пор привыкала к новой жизни в тихом маленьком городе. Она во всём слушалась свекрови и мужниной тётки, смотрела им в рот и боялась лишний раз сказать или сделать чего-нибудь, чтобы не рассердить крутую нравом Любаву. Сейчас она рассеянно вышивала полог для церкви и одним глазом поглядывала на кормящую Елену. Только недавно, краснея и смущаясь, поведала она о тревожащих её опасениях и, получив ответ, что сама скоро станет матерью, всё ещё пребывала в состоянии тихого изумления.

Когда Ян, успевший только сбросить по дороге корзно с шапкой, вошёл к жене, обе женщины вскинулись. Васёна залилась румянцем, словно подсмотрела нечто запретное - Елена сидела неприбранная, простоволосая, с расстёгнутым воротом, открывающим её полную грудь. Мамка, оставив маленького, согнулась в поклоне.

–  Здравствуй, Олёнушка!
– молвил Ян.

Та прижала дочку к себе, не двигаясь с места и только глядя на него во все глаза.

–  Вернулись, - прошептала она.

Ян прошёл к жене на торопливо освобождённое Васёной место. Забыв вышивание, она метнулась вон. Мамка тоже поспешила было выйти, но поймала призывный взгляд Елены - подошла, спешно приняла у неё девочку.

–  Постой, - остановил её Ян.
– Глянуть дай!

–  Она только крепнуть начала, - ревниво откликнулась Елена.
– Застудишь на холодных-то руках!

–  Это у меня-то руки холодные?
– Ян обнял жену за плечи, борясь с желанием коснуться её соблазнительно виднеющейся груди.
– Ну, как? Холодны?

Наклонившись, он коснулся губами шеи жены. Елену пронзила знакомая сладкая истома, и она прижалась к мужу. Мамка, видя, что супругам не до детей, потихоньку унесла девочку, а потом - и мальчика.

С той поры, как прошлым летом зачастили в земли Псковские ливонцы с набегами и грабежами, Изборск постоянно жил ожиданием нового нападения. В каждом погосте, на каждой малой заставе у князя были свои люди - чуть завидев вдали чужое войско, они спешили поднять тревогу. Тотчас же на коней вскакивала дружина и спешила на зов.

Конечно, всю землю оборонить она не могла - случалось, как недавно, что защитники приходили слишком поздно и успевали только разогнать грабителей да помочь уцелевшим жителям схоронить павших. Иногда весть и вовсе не доходила - бывало и такое. Но земли близ Изборска оказались надёжно защищены - ливонцы словно поняли, что соваться сюда опасно, и редко тревожили набегами окрестные погосты.