Изборский витязь
Шрифт:
Жители погоста повыскакивали из домов, лишь когда внезапно раздался громкий крик атакующих, и конники ворвались в окружённый пешцами погост. Взрывая слежавшийся потемневший снег, тяжёлые рыцарские кони промчались между вросшими в сугробы избами.
Однако жители погоста были потомками тех, кто веками жил на границе и привык к постоянной опасности. Узнав в непрошенных гостях врагов, женщины бросились прятаться, таща за собой детей, а мужчины схватились за оружие. Через несколько мгновений после того, как рыцари со своим отрядом ворвались на погост, на маленькой площади среди изб закипели схватки.
Наперерез
Тяжёлый удар мог свалить с ног и быка. Он пришёлся по бедру ливонца, и тот зашатался. Размах меча получился слабым, и кузнец уже приготовился нанести второй, завершающий, удар, когда к рыцарю подоспела помощь. Несколько пешцев бросились на кузнеца сзади. Отвлёкшись от недобитого врага, он схватился с новыми противниками. Те, умело обороняясь выставленными щитами, теснили его до тех пор, пока какой-то другой рыцарь, проскакав мимо, не отмахнулся мечом, прекращая затянувшуюся схватку. Кузнец упал на снег, заливая его кровью.
– Татко!
– раздался пронзительный девчоночий визг.
От ближней избы, обитатели которой притихли, пережидая нападение, не обращая внимания на царящую вокруг суматоху, выскочила растрёпанная девчонка, в простой рубахе. За нею метнулась было наружу мать, но страх за остающихся в избе младших детей заставил её вернуться.
Девчонка с отчаянными рыданиями рухнула на колени перед поверженным кузнецом и вцепилась ему в плечи, слабыми своими силами пытаясь перевернуть его лицом вверх.
– Татушка, татка милый!
– захлёбывалась она плачем.
Пешие воины, только что сражавшиеся с кузнецом, всё ещё были тут. Двое из них уже бросились к избе кузнеца и замолотили в дверь рукоятями мечей, стараясь её высадить, а третий нагнулся к девчонке и поднял её, обхватив поперёк туловища. Она завизжала на весь погост и отчаянно забилась в руках похитителя.
Всюду творилось одно и то же - рыцари схватывались с поселянами, особенно не церемонясь, без раздумий убивая каждого, кто вставал у них на пути.
Пешие воины набрасывались первыми, оттесняли защитников прочь от домов. Всадники, возвышаясь над беготнёй и суматохой, разъезжали вокруг и точно рассчитанными ударами мечей повергали наземь одного противника за другим. Они не ввязывались в схватку - главную работу за них должны были сделать их ополченцы, пешие рыцари и простые воины. Но мирные с виду жители бились отчаянно, и порой бывало, что какой-нибудь чёрный смерд успевал унести с собой двух-трёх врагов прежде, чем его останавливал меч рыцаря. Первые трупы своих разозлили ливонцев, и они бросились в бой с удвоенным пылом.
Сопротивление смердов ещё не было сломлено, а по погосту уже раскатилась первая волна грабежей. Пока ещё это было торопливое воровское шныряние по закоулкам и в сенях опустевших изб и клетей — не найдётся ли поживы. Хватали, что под руку попадётся,
Сейчас её, отчаянно ревущую и вопящую до хрипоты, торопливо связывали спиной с каким-то парнем, выловленным в соседнем дворе. Пеший рыцарь уводил со двора лошадь, когда он подскочил и ударил его топором по голове. Рыцарь упал, испуганная лошадь метнулась прочь, а парня, навалившись толпой, взяли в полон.
Понимая, что скоро настанет их черёд, Кузнецова вдова не стала предаваться напрасной печали. Муж погиб, о судьбе старшей дочки можно только гадать, но на её руках оставалось ещё четверо. Не обращая внимания на удары рыцарских мечей, уже рубивших толстую дубовую дверь, заложенную крепким засовом, она откинула одним сильным движением тесовую крышку подпола. Трое парнишек - десяти, семи и пяти лет, - смотрели на неё одинаково круглыми глазами.
– Живо в нору, - приказала мать, - и сидеть тамо, пока не позову!
– Мамка, а татка и Аринку ждать будем?
– осторожно спросил старший мальчик.
– Они сами управятся, - отозвалась мать и, не дожидаясь сыновей, сгребла в охапку меньшого и сунула, почти швырнула его, в подпол, туда, где хранилось семенное зерно. Мальчик упал на мешки. Вслед за ним туда же кузнечиха столкнула его братьев и только заложила крышку, как дверь, ходившая ходуном, подалась - кто-то из ратников раздобыл топор и легко справился с нею.
Женщина еле успела метнуться к печи, поднимая ухват как рогатину. Отец её был звероловом, ходил в одиночку на медведя и иногда брал единственную дочь с собой в леса, и сейчас кузнечиха привычным движением выбросила ухват вперёд - и один из ливонцев, тот, что ещё держал в руках топор, упал. Ослеплённая бешенством, готовая умереть, защищая детей, женщина бросилась на врагов.
Но она была одна против многих. Несколько сильных рук вцепились, вырвали ухват и, хватая за руки и волосы, поволокли прочь на улицу. Кузнечиха сопротивлялась, как только могла. Ей удалось вырваться, оставив в руках ливонцев повойник и кусок рубахи. Торопясь, пока они не опомнились, она бросилась к топору - и тут её достал чей-то удар в спину.
Люди сражались отчаянно, что не могло не озлобить рыцарей. Они шли сюда, вглубь земель русичей, разжиться богатой добычей, пока основные войска ведут бои чуть в стороне, возле Ладоги и на дороге к Пскову. Заполучить коней, зерно, скот и рабов, которых можно выгодно продать - вот вся цель их набега. Но упорное сопротивление и жертвы среди своих обозлили нападавших.
– Огонь! Огонь!.. Пусть пламя пожрёт проклятых еретиков [190] !
– раздавались всё громче и требовательнее голоса.
190
Еретики– последователи ереси, отклонений от религиозных церковных догматов.