Изборский витязь
Шрифт:
Ведомые ватажкой новгородцев - никто из них не захотел упустить чести и остаться у обоза, - дружина во главе с князем подошла к селению. Там уже собрались почти все жители, кроме самых старых и малых - более полусотни человек, кутавшихся в выделанные меха, мало отличимые в этих нарядах один от другого, они топтались беспорядочной толпой у околицы. Несколько молодых парней, вооружённые короткими луками и сулицами и сопровождаемые собаками, отправились было уже по следу чужаков. Налетев на
Когда из леса выехал Ярослав, окружённый дружинниками, толпа пришла в движение. Несколько женщин и детей помладше бросились в дома, но остальные не двинулись с места. Мужчины подняли охотничьи луки, копья и ножи, готовясь защищать свои жилища.
Когда между всадниками и селянами оставалось шагов десять, навстречу конным из толпы вышел опирающийся на посох старик. Из-под отороченного мехом убора выглядывало тёмное сморщенное лицо с седой тонкой бородой. Ступая по снегу расчётливо и уверенно, он сделал несколько шагов и поднял руки.
– Кейтя олеттэ?
– прозвучал его голос.
С Ярйславом увязался и проводник Афанасий-Якко. Услышав вопрос старика, он протолкался из толпы новгородцев и встал рядом с конём князя.
– Омат, - сказал он.
– Ярослав рухтинас палвелиёйнеен.
Старик внимательно и холодно посмотрел на князя и заговорил снова уже мягче:
– Микси тулиттэ тянне?
Наклонившись в седле, Ярослав толкнул Афанасия в плечо:
– О чём ты болтаешь с ним?
– Старик хочет знать, кто мы и что нам здесь надо, - быстро ответил корел.
– В таком случае скажи, - Ярослав выпрямился и расправил плечи, - что я - князь Новгорода, эта земля, на которой они живут, принадлежит Новгороду, они - подданные его, и я пришёл за данью!
Афанасий честно перевёл слова князя старику. Выслушав, тот окинул гордым независимым взглядом всадников и покачал головой:
– Эмме туннэ, Новгородиаси. Синякяян рухтинас эт оле мейллэ митяян.
– Что он такое говорит?
– обеспокоенно шепнул Ярослав.
Корел поднял на него впервые растерянное лицо - он не знал, как передать то, что услышал.
– Княже, старик говорит, что они не знают никакого Новгорода и тебя не знают тоже!..
– промолвил он.
– То есть, как это - не знают Новгорода?
– воскликнул Ярослав, горяча коня. За его спиной ватага новгородцев подхватила его возглас возмущённым гулом.
– А ну, вызнай, кого они тогда знают? Чьи они данники?
Ответ старика переводить не требовалось. Ярослав уловил там всего одно знакомое слово - «свей».
– Как - свеи? Это что - свейская земля здесь?
Старик заговорил - уверенно, важно и сердито. Афанасий еле успевал толмачить:
– Говорит он, что они раньше были вольные люди, а теперь они данники свейских земель... Приходили сюда две зимы назад люди оттуда, о богах говорили с ними - сказали, что их старые боги есть
Ярослав скрипел зубами - надо же, опередили его проклятые свеи! А ежели ещё и тевтоны сюда заявятся?
– Спроси - сам-то он кто тут?
– процедил он.
Старик ответил.
– Говорит, старейшина рода... Ещё говорит, что тут чужая земля и, если мы не уберёмся, то они помолятся своему новому богу, и тот позовёт против нас её хозяев, свеев.
Ярослав уже хотел было по своему обыкновению молвить что-то резкое, но вдруг передумал.
– Спроси, где живёт его новый бог?
– толкнул он носком сапога Афанасия в плечо.
Тот перевёл. Старик гордо развернулся и ткнул посохом в сторону всхолмия, что-то упрямо говоря. Ясно всё было и без перевода.
– Ах, там?
– Ярослав даже прищурился и обернулся на своих дружинников: - А ну-ка, давайте, ребята! Покажем еретикам-свеям и этим дикарям, на чьей стороне нынче Бог!
Люди отпрянули в стороны с криком, когда дружинники, ударив коней, поскакали через селение. Охотники встретили их стрелами. Кто-то упал, поражённый в глаз или горло, но это только придало дружинникам ярости. Несколько мужиков, попытавшихся броситься наперерез лошадям, были смяты и покатились по снегу. Окружив частокол, воины без труда взяли его на копьё - воротина была снесена, и всадники прорвались внутрь.
Там оказался рубленный из брёвен и положенный на каменное основание католический костёл. Легко раскидав бросившихся было вперёд людей, дружинники ворвались внутрь.
В небольшом темном храме горел костерок и жир в глиняных плошках перед грубо вырезанным из дерева изображением распятого Христа. Возле статуи лежало подношение - замороженный тетерев, миска сушёных ягод и обмазанные чем-то бурым наконечники стрел.
Вслед за распахнувшими двери дружинниками в храм-святилище ворвались несколько человек. Один из них, совсем молодой парень, вцепился обеими руками в деревянного Христа и заголосил что-то высоким срывающимся голосом - должно быть, звал нового бога на помощь.
– Неча тут голосить, ровно баба!
– пробасил старший дружинник из взятого Ярославом десятка. Нагнувшись, он с усилием оторвал парня от статуи.
– Чего делать-то с ними, княже?
Ярослав держался поодаль, не желая ввязываться в свару. Услышав голос дружинника, он махнул рукой:
– Жечь!
Кто-то первым опрокинул плошку с жиром. Пламя вырвалось на свободу. Угли от размётанного костерка усыпали пол. Затлела подстилка из сушёного тростника, огонь схватил перья жертвенного тетерева. Через несколько мгновений пожар уже разгорался, и воины поспешили покинуть храм. В распахнутую дверь внутрь рванулся свежий воздух, заставив огонь разгореться жарче.