Избранная демоном
Шрифт:
Услышав последнюю фразу, я вздрогнула. Усталость как рукой сняло.
Я попыталась узнать о предстоящем нам у девушек и евнухов, что усердствовали над моим лицом, телом и волосами, но те в ответ только цокали и качали головой, словно не понимают человеческую речь и просили повернуться то одним, то другим боком.
Вскоре я перестала пытаться добиться от банщиц внятного ответа, отдаваясь их умелым действиям. Меня снова мыли, растирали мягкими щетками, обмазывали красной глиной, массировали, смывали, опять мыли, растирали ароматными маслами…
Я пришла в себя от тихих стонов и причмокивания. Я увидела, что лежу на низком ложе, закутанная в мягкую простыню, в небольшой комнате. Рядом находится Джитана.
Не в силах сдержать стонов от удовольствия, девушка поглощает спелые дольки ароматных фруктов, что лежат на серебряных подносах на низком столике перед нами. Ароматное манго, нарезанная дольками дыня, папайя, апельсины, абрикосы и какие-то зеленоватые плоды. Кроме фруктов, на овальном блюде несколько видов пирожных с орехами, изюмом и миндалем, а также целая горка лепешек. В нескольких чашах жидкий янтарный мед и йогурт. В кувшинах - освежающий щербет, а над пузатым кофейником поднимается пар и в воздухе разносятся волны ароматного кофе.
– Проснулась, - мыча от удовольствия, проговорила Джитана, облизывая пальцы.
От вида и запахов съестного желудок заурчал, рот наполнился слюной.
Я быстро поднялась и подхватила с подноса половинку чищеного апельсина.
– Это, конечно, не дома, но учитывая, что нам приходилось есть во время путешествия, вполне сносно, мыча от удовольствия, проговорила Джитана. Свернув лепешку, она обмакнула ее в йогурт, положила маленькой ложечкой мед и, отправив все это в рот, довольно причмокнула.
– У тебя усы от йогурта, - сообщила я Джитане, и сама принялась за еду.
Когда первый голод был утолен, я налила себе кофе в крохотную чашечку, и, отхлебнув ароматный напиток, откинулась на подушки.
– Они хорошо постарались, - заметила я Джитане, осматривая ее.
– Ни следа на коже…
– Местные банщицы знают толк, - хмыкнув, отметила Джитана и тоже налила себе кофе.
– Когда хотят угодить богатому газдэ.
Я нахмурилась.
– Ты слышала?
– спросила я.
– Эта Атана говорила о том, что нас надлежит привести в порядок к вечеру.
– Должно быть, провалилась в сон, - озадаченно хмуря лоб, ответила светловолосая пери.
– Неужели, - прошептала я.
– Неужели этим вечером… Я надеялась, Мулей даст нам отдохнуть с дороги.
Джитана хмыкнула.
– Мулей ненавидит нас, - сказала она.
– Он лишился большей части дохода из-за того, что мы устроили побег. Он получит хорошие деньги за пряности и ткани, что привез в Аос, но он жаден. Жаден до дрожи. Кроме того, он лишился охранных кошек и половины стражников. Не надейся, что он будет добр к нам, Рахаат.
По спине пробежал холодок.
Есть расхотелось. К сердцу подступила
Вскоре пришли служанки с евнухами, унесли остатки еды и принесли одежду.
Нам помогли облачиться в длинные, чуть не до земли, рубахи из тонкой ткани, с разрезами по бокам, под которые полагались мягкие шальвары. Сверху мы надели жилеты, щедро расшитые золотой и серебряной нитью, и пояса с кистями. Волосы заплели в косы.
– Не понимаю, зачем так стараться, если сверху нас все равно закутают в эти отвратительный яшмаки, - проворчала Джитана.
Служанки тут же заявили, что так полагается, закутали в яшмаки нас и надели такие же, только из более грубой ткани, сами.
У ворот нас ждала та же стража, но повозка была новая. Маленькая, с двумя сиденьями, запряженная двумя странными лошадьми.
Джитана пояснила, что это мулы, когда мы уселись, а стража, которая пошла радом пешком, задернула полог.
– Лошадям не выжить в пустыне, - сказала Джитана.
– Здесь либо верблюды. Либо мулы, они хорошо переносят жару, а копыта не утопают в песке во время длительных переходов.
Дом Мулея оказался небольшим, в три этажа, но довольно богатым по человеческим меркам.
Здесь и там была разноцветная плитка, золотая отделка, лепнина. Окна украшали изразцы.
Нас встретила пожилая темнокожая женщина в платке и проводила вместе с евнухами и служанками в левое крыло дома. Комната нам досталась с Джитаной одна на двоих, маленькая, но светлая. Что касается наших служанок, Аши и Каты, которых я постоянно путала, им и вовсе выделили каморку с крохотным окошком и одной кроватью на двоих. Но девушки, похоже, были рады и этому.
Стоило нам освободиться от яшмаков и выпить по стакану воды, явилась служанка и сказала, что газдэ Мулей желает видеть нас.
Вместе с нами вслед за служанкой пошли и девушки с евнухами.
По дороге Джитана рассказала мне в чем отличие евнухов от мужчин и я, не сдержав крика. Оглянулась на несчастных. Оба улыбнулись мне белыми зубами. Тот, что приставлен к Джитане, пожал плечами, мол, обычное дело, а «мой» вкратце поведал историю о том, что оказался единственным выжившим из трех мальчиков, которых семья продала работорговцам.
– Мне было три года, госпожа, - сказал он.
– Я ничего не помню и не знаю другой жизни. Ты - мой шанс высоко взлететь, госпожа. Я уверен, что вы обе станете любимицами хана, особенно ты, госпожа. По красоте вы равны друг другу, но женщины со светлой кожей и светлыми волосами есть и у людей. А со своей коралловой кожей и рубиновым цветом волос ты станешь любимым драгоценным камнем, что украсит трон нашего повелителя.
Я поджала губы, и, не ответив, отвернулась. Перспектива принадлежать человеку не радовала меня, но если не хочу войны между мирами, которая закончится заключением тэнгериев в бездну, я должна смириться. Вот только мысли одно - а пощипывающие глаза, сбивающееся дыхание, ледяная лапа, сжимающая горло - совсем другое!