Избранная грешником
Шрифт:
Я быстро наступаю ему на запястье, затем приседаю и вырываю оружие из его руки. Отбрасывая его в сторону, я прижимаю дуло своего пистолета к причиндалам ублюдка.
— Давай попробуем еще раз. Где Кастрати?
— Подожди! Подожди! — он паникует, его глаза прикованы к своему тазу.
Виктор стоит на страже на случай, если кто-то все еще прячется и решит напасть.
— Наверху все чисто, — слышу я голос Николаса. — Никакой женщины для тебя, Виктор.
— Отъебись, — ворчит Виктор, вызывая смешки у других мужчин. Он вымещает свой
Чертовски теряя терпение, я кричу:
— Где Кастрати?
— Бухарест! — Дыхание мужчины учащается. — Он в Бухаресте.
— Адрес, — требую я.
Этот ублюдок бормочет что-то непонятное, но Виктор, похоже, понимает, потому что бормочет:
— Понял. — Он приседает рядом с испуганным мужчиной, которому не больше двадцати одного года. — Что нам с ним делать?
— Отпусти его, — говорю я.
Виктор недоверчиво смотрит на меня. Я жестом приглашаю его выйти из столовой, пока Николас и остальные наблюдают за албанцем.
— Ты серьезно? — Спрашивает Виктор, как только мы оказываемся вне пределов слышимости.
— Да. Мы отпускаем ублюдка и выслеживаем его.
Виктор качает головой, затем бормочет:
— Если он ускользнет от моего наблюдения, то это будет на твоей совести.
Я разражаюсь взрывом смеха.
— Как будто от тебя что-то ускользает. — Албанец ни за что не ускользнет от Виктора. Этот человек – ищейка.
Возвращаясь в столовую, я жду, пока Виктор сделает пару фотографий албанца и проверит его бумажник, чтобы легче было отследить этого ублюдка.
— Крешник Хелилай. Да, ебаный рот, — говорит Виктор.
Я жестом приказываю албанцу встать, затем киваю в сторону двери.
— Иди.
Он бросает на меня настороженный взгляд, медленно прихрамывая к выходу.
— Пока я, блять, не передумал! — Я кричу, желая, чтобы он убрался с глаз долой.
Он убегает, как испуганный олень.
— Давай убираться отсюда, — бормочет Николас.
— Мы едем в Бухарест? — Спрашивает Лиам, когда мы выходим из дома.
— Нет, вы забираете своих жен и отправляетесь домой, — говорю я, открывая водительскую дверь G-Wagon. — С этого момента мы с Виктором позаботимся обо всем остальном.
— Уверен? — Спрашивает Габриэль.
— Да. Я позову, если вы мне понадобитесь.
Мы все садимся в свои машины и едем обратно в офис.
От волнения, вызванного нападением, Виктор вздыхает, а потом говорит:
— В пятницу нам доставят партию товара и нужно встретиться с новым торговцем оружием. Мы летим в Перу, или он приедет сюда?
— Будет лучше, если мы поедем к нему. Не думаю, что он пройдет через таможню с модифицированным Heckler & Koch, — бормочу я. — Кроме того, я хочу увидеть место его работы.
Виктор бросает на меня взгляд.
— Хорошая идея.
Я вздыхаю.
— Нам придется вести войну с Кастрати, прежде чем мы сможем разобраться
— Я не уверен. — Виктор редко говорит такие вещи. — Но выясню.
Глава 35
МАРИЯ
Сидя в кабинете доктора Уэст, я изо всех сил стараюсь сохранять внешнее спокойствие, в то время как внутри я вне себя.
Мои глаза прикованы к моей правой руке.
Я могу справиться со шрамом.
Иисус.
Я потеряла функцию мизинца и безымянного пальца, и никакие физиопроцедуры не помогли. Они навсегда застряли в слегка согнутом положении.
— Нам повезло. По крайней мере, твоя рука функционирует на восемьдесят процентов. — говорит доктор Уэст.
Я киваю, звук сверления почти заглушает ее голос. Я загоняю это в самый глубокий уголок своего сознания, чтобы сосредоточиться, пока она дает мне инструкции о том, как ухаживать за раной, пока она полностью не заживет.
В тот момент, когда она заканчивает, я говорю:
— Спасибо. — Я смотрю на Луку. — Пойдем.
Сейчас.
Вытащи меня отсюда, блять.
Лука пожимает руку доктору Уэст и благодарит ее, прежде чем выкатить инвалидное кресло из кабинета.
Быстрее.
Коридор кажется слишком длинным, верхний свет слишком ярким.
Закрывая глаза, я представляю себя плывущей по океану, волны мягко покачивают мое тело.
Вдохни.
Задержи дыхание на пять секунд.
Выдохни.
Я повторяю процесс, делая все возможное, чтобы заглушить звуки вокруг меня.
— Мария?
Я чувствую руку Луки на своей щеке и открываю глаза под его обеспокоенным взглядом.
Я медленно опускаю взгляд на свою дрожащую руку. Опухшая кожа в том месте, где были сняты швы, не привлекает моего внимания. Я смотрю на свои пальцы, пытаясь заставить их двигаться.
Только три сгибаются и разгибаются, два других ничего не делают.
В них все еще течет моя кровь.
Светло-голубой лак для ногтей облупился, и ногти нужно подстричь.
Они больше не часть моего тела.
Мой мозг не может связаться с ними.
— Amore mio?