Избранная страны драконов
Шрифт:
— Э… низкий поклон, вам от кругляшей, уважаемая … Мара, — я смиренно склонилась, увидев колдунью около кострища перед избушкой. Она, как пить дать, знала о моих блужданиях.
— Опять по имени кличешь, самозванка, — размешивая деревянной поварешкой в котле над костром, прошамкала бабуся.
— Скажите, как называть вас, — я продемонстрировала ещё один вежливый поклон.
— Не люблю, когда кривляются, пришла просить — проси, чего изгибаться?
Что делать? Лебезить, дерзить или мямлить? Никогда не угадаю. Разговор с бабкой похож на хождение между драконьих лепёшек. Одно неверное
Я набрала воздуха в грудь.
— Это вы были в Поваринске, в моём городе?
— Чавой? — ведьма приблизилась ко мне, — бешеный хрун тебя укусил, болезная?
— Но как же, я вас видела там, — мой голос не дрогнул, а руки сжали антраксы. Дайте мне сил, камешки.
— Где? В курятнике? — ведьма прищурилась.
Врёт или нет? Неужели не она? Я всматривалась в лицо ведьмы, пытаясь вспомнить другую старуху. Заглянуть бы в сознание колдуньи, узнать правду. Бабуленция выжидающе смотрела на меня. «С кем решила тягаться, глупышка», — говорила насмешка в её глазах.
— Вы были в соседней квартире. Вы мне ключ дали.
Мой наглый напор не вызвал возмущения, скорее удивил колдунью.
— Шустрый язык у тебя, девчонка, вперёд ума скачет. Свои загадки деду сказывай, ко мне не прилипай! — ведьма отвернулась.
У меня потемнело в глазах, я пошатнулась. В Поваринск она меня не вернёт. Я ошиблась.
— Зарх велел отдать ваши камни, — сказала, стараясь сохранять спокойствие.
— Пронюхал, значит, — прошамкала бабка себе под нос.
— Что?
— Что-что, ничто, они и так твои.
Если бы не горечь разочарования, я, наверное, запрыгала от радости и захлопала в ладоши. Но сейчас я кусала губы, чтобы не разрыдаться, на глаза наворачивались слёзы от собственного бессилия.
— Что так расстроилась, горемыка? Камни твои, пользуйся, коли сумеешь.
— Научите меня, как правильно…
— Так ты наученая, — перебила бабуся и сильней закрутила поварешкой, поднимая клубы пара над котлом, — смотри глазами камня.
Увы, смотреть глазами камня, я сейчас не смогла ни за какие коврижки. Силы вдруг покинули меня. Я, как завороженная, смотрела на огонь, чувствуя как ноги — хрупкие прутики, готовы подломиться в любую минуту.
— Можно мне зде-есь…, — спросила, стараясь справиться со слабостью. Горло першило, слёзы высохли, в голове плескалась пустота, тягучие слова, с трудом сползали с языка, — по-огре-еться?
— Не отогрелась чтоль у Зарха? — ведьма растянула рот в кривой ухмылке.
— Я-а-а немноого, — сглотнув вязкую слюну, ощутила, как заплетается язык, и закрываются веки. Последним видением был дым от костра и бабкина фигура, расплывающаяся бесформенной кляксой перед глазами.
Я шла к поезду, зная, что обязательно надо попасть на него. Подойдя ближе, я увидела, что поезд стоит на высокой насыпи. Я шла не одна, за мной двигались какие-то люди. Недолго думая, я полезла на взгорок. Насыпь оказалась совсем не такой безобидной, как казалась вначале. Крутая, скользкая высокая горка, по которой я с трудом карабкалась вверх. Ноги скользили, руками я цеплялась за камни, но и те предательски летели вниз, как только удавалось поймать опору. Очень медленно я продвигалась
— Лежебока, — ворчливый голос ведьмы вырвал меня из сонного забытья.
— Давно я сплю?
— Ты всё время спишь, — ведьма подбросила веток в костерок.
— Я видела поезд. Он стоял на высокой насыпи, мне надо было туда…, — я непременно хотела рассказать бабусе свой сон.
— Камни были? — перебила ведьма.
— Насыпь из камней, под ногами. Я карабкалась, цеплялась за них, но не смогла забраться, они осыпались под ногами.
— Плохо, — в сердцах ведьма сплюнула под ноги.
— Что плохо?
— Не одолела гору ты, девчонка. Тьфу, — ещё раз плюнула ведьма, — как есть, спишь всё время.
Мой протяжный вздох был ответом бабусе, которая не хотела ничего объяснять, а только плевалась и ругалась.
— Кругляши хотят избавиться от меня, — сказала, и стало легче.
— От меня тоже хотели. Дурни. Тьфу.
Драконий помёт! Когда она плеваться перестанет? Ненависть бабуси к соплеменникам пылала незатухающим костром, и колдунья без устали туда подбрасывала дровишки.
— Хотят жить в безопасности? Глупцы! В опасности надо жить, в опасности, — провозгласила пророчица.
Мой взгляд передал всю глубину сомнения в психическом здоровье ведьмы.
— И ты, — костлявый палец бабки вытянулся в мою сторону, — должна жить в опасности. Тогда будет толк.
— Хорошо, бабушка, — больше сказать прозорливой бабусе было нечего. С психами не спорят.
— Возвращайся, ничего они не сделают, раз цветок тебя выбрал.
— Что сказать Зарху про камни?
— Спрячь, и смотри веселей, — бабуся приосанилась, напакостить прорицателю — что водички выпить, хоть немного жажду утолить.
Ей-то весело, а меня прорицатель с одного взгляда расколет, и тогда прощайте Кеп и Мия.
— Я навела морок на камни, не увидит, рылом не вышел, лысый бес, — выдала бабуся, и я хихикнула.
— Я смогу найти дорогу назад?
— Не найдешь, значит, сгинешь на радость кругляшам, — хмыкнула бабуся, испортив настроение, наверное, в назидание, чтобы я над Зархом не смеялась. Это только ей одной позволено.
Возвращение в поселок пришлось на вечер. Уже в потёмках я добралась до деревни кругляшей. Немногочисленные жители встретили меня угрюмыми взглядами, поэтому я юркнула в дом Зарха быстрее испуганной мыши, стараясь не смотреть по сторонам.
Прорицатель обнаружился за столом в нервическом настроении, что было совсем не характерно для него.
— Добрый вечер, — вежливо поприветствовала я и поклонилась. Что-то слишком часто меня на поклоны в последнее время тянет. Со страху ещё и не таким манерам научишься.
— Что так быстро вернулась? — Зарх яростно строгал плашки. Кажется, взялся делать новые руны.
— Мара отправила восвояси.
Зарху не понравился ответ, он нахмурился, ниже склонился над новыми рунами. Злится на ведьму? Можно только догадываться, что у них колдунов между собой происходит, и отчего у Зарха такой удручённый вид.