Избранница Фортуны
Шрифт:
– Не слишком ли круто? – Мэгги метнула неодобрительный взгляд на властное лицо. И она еще называла Патрика и Маркхама деспотами – куда им до этого человека! – Сдается мне, что вы наказываете Лори за ошибки ее матери…
– Да ни черта! – В хриплом голосе прорезался акцент. – Мне нужно, чтобы Лори стала человеком сама по себе и научилась себя ценить. И не выглядела лакомым кусочком для каждого грошового проныры…
– Это вас так Дейлин отец называл? – (Его окаменевшая челюсть подсказала Мэгги, что догадка верна.) – Значит, вы заботитесь о том, чтобы история не повторилась… благородно отказывая
– Не переворачивайте с ног на голову! – Его английский акцент становился все сильнее. – Лори увлечена карьерой…
– … обеспеченная семейным бизнесом – ее бизнесом, который вы не собираетесь ей передавать. Если она хочет достичь высот в ювелирном деле, пробиваться придется самой. Будете ли вы снабжать ее, папочка, если она захочет выбраться из-под вашего крыла? Если бы она была мальчиком, все было бы иначе! – Давно скрываемое раздражение прорвалось наружу. Ладно, у нее нет деловых способностей, и все же какая-то ее частичка была жестоко обижена тем, что Патрику никогда и в голову не приходило дать ей место в «Донован и K°». Еще бы – девочкам незачем забивать свои хорошенькие головки бизнесом.
– С сыном я обращался бы точно так же!
– Да? – поддразнила Мэгги Такой мужчина не может считать женщину равной себе подобным.
– Да! – по-детски огрызнулся он.
От скрестившихся взглядов посыпались голубые искры.
– Тогда откуда же у меня ощущение, что вы подталкиваете свою независимую, увлеченную любимой профессией дочь в яму выгодного замужества, испокон веков выкопанную для нас мужчинами?
Он прищурился.
– Кто вам это сказал?
Неужели он подумал, что Лори? Мэгги вскинула голову.
– Вспомните, я была свидетелем, как вы подталкивали к ней Майкла Стивенса… или наоборот? Вы должны испытывать большое облегчение оттого, что его отец не разделяет ваших допотопных пуританских взглядов и не заставит сына пробиваться своим трудом – Майкл получит в наследство несколько миллионов, насколько я знаю.
– Стивенсы наши друзья. А Лори пренебрегла своими обязанностями хозяйки дома. Для человека, едва знакомого с моей дочерью, вы что-то слишком горячо выступаете в ее защиту, миссис Коул. Или просто разозлились, выяснив, что новообращенная не располагает возможностями вести тот образ жизни, в который вы надеялись ее втянуть.
– Да ради Бога! – Мэгги надоела эта старая песня, и она отвернулась, но он поймал ее за руку. Кисть у него большая, и даже на деформированных костяшках пальцев виднелись черные волоски.
– И кто же теперь не любит, когда «горячо»? – поинтересовался он уже без акцента.
Урок красноречия, усмехнулась про себя Мэгги. Он пробился к богатству, но откуда ему уметь с этим богатством обращаться! К несчастью, Мэгги действительно было горячо. Жар его прикосновения охватывал все тело. Глаза невольно метнулись к его губам. О черт…
– Уберите руку! – приказала она, окатив его отработанным взглядом (что-ты-о-себе-возомнил?), от которого самонадеянные мужчины сразу пасовали.
Но не этот. Этот улыбнулся.
– А ты заставь меня, – предложил он, и в этом вызове уже не
Заставить его она не могла, и оба это прекрасно знали. По крайней мере Ник.
Глаза у Мэгги расширились. Даже не подкрашенные тушью, ее ресницы трагически темной каймой обрамляли наполненные болью зрачки. Она мигнула, и жемчужная капля выкатилась из влажных янтарных глубин. Никлас Фортуна отдернул руку, как ужаленный, и уставился на белые следы своих пальцев на ее загорелой коже. Возвращающаяся кровь уже делала их красными.
– Я… миссис Коул… Мэгги… я не хотел… Я иногда забываю о собственной силе… – На скулах у него проступили темные пятна.
Мэгги быстро отступила назад, слезы исчезли как по волшебству, и она рассмеялась.
– А я о своей – никогда. Я принимаю ваши неуклюжие извинения, мистер Фортуна. Вы бы окунулись в бассейн, а? Похоже, охладиться вам не помешает!
И Мэгги легко сбежала вниз по мраморной лестнице, оставив своего противника сотрясать воздух проклятиями.
Обогнув последний поворот, все еще полная бодрящим теплом схватки, она чуть не налетела на Финна и Лори. С ужасом уставилась она на их сплетенные пальцы.
– Что вы делаете? Твой отец там, наверху. Он может появиться в любую секунду. – Хотя опыт общения с ранимым мужским самолюбием заставлял ее усомниться в такой возможности. Ник Фортуна потерпел поражение и вряд ли станет преследовать победительницу, чтобы полюбоваться ее триумфом.
– Что-нибудь случилось? Ты вся пылаешь, и вид у тебя взволнованный, сказал Финн, неохотно отпуская руку любимой.
– Нормальная реакция на соблазнителя, – весело отозвалась Мэгги.
– Ты это о папе? – Лори выглядела удивленной и немного испуганной.
– Нет, конечно, мы просто поболтали, – поспешила сказать Мэгги, видя, как грозно сошлись брови Финна. – Наверно, он опять заметил, что мы с тобой разговаривали.
– Он что-то подозревает, я знаю. Раньше я никогда не врала ему, а теперь – постоянно – Жизнерадостное настроение Лори готово уже было смениться паникой. – Ведь он до последней минуты не собирался ехать. У него на этот уик-энд была назначена какая-то деловая встреча. А потом он позвонил Хантерам и, наверно, спросил, кто приглашен Я не успела предупредить Финна – Если он кого-то и подозревает в кознях, то меня, – успокоила девушку Мэгги. – Раз Элис сказала ему, что будет Финн, он, естественно, подумал, что буду и я. Но ради Бога, соблюдайте осторожность.
Нервно обостренный слух Мэгги различил спускающиеся шаги, и она торопливо толкнула Финна в грудь, заставив его попятиться на несколько ступенек вниз; одетый в белый теннисный костюм, он походил при этом на обиженного Аполлона.
На Лори тоже были белые шорты и футболка, но Мэгги сомневалась, что румянец на лице девушки следовало приписать игре в теннис. О, молодость и любовь…
– Давай, давай… – прошипела она, знаком приказывая Финну исчезнуть, и тут же принялась громко обсуждать спортивную доблесть Лори. Спустя две секунды появился Ник Фортуна собственной персоной, и у Мэгги по спине пробежала капелька пота. Он задержался, окинул женщин проницательным взглядом серых глаз и заговорил довольно мирным голосом: