Избранница Фортуны
Шрифт:
– Ты была очень молода, когда сбежала с Коулом, правда? Если ты уже тогда была так же красива и упряма, как сейчас, я полагаю, что противодействие обеих семей скорее пришпоривало тебя, чем сдерживало…
Мэгги удивилась не тому, что он слышал сплетни о ее замужестве. Удивило пьянящее ощущение, которое оставил его косвенный комплимент. «Красивая» и «упрямая»… Это гораздо лучше, чем «испорченная» и «доступная»!
– Если ты имеешь в виду, что я была слишком молода, чтобы отвечать за свои поступки, то ошибаешься. Что бы ни случилось, я никогда не пожалею, что вышла за Финна, – сказала она, но думала совсем о другом.
Лори пыталась задержать ее – вероятно, по той же причине, по которой она хотела уйти, – но ее отец, молча развалясь в шезлонге, с видом саркастического триумфа наблюдал, как Мэгги возбужденно тащит мужа прочь.
Как бы ей хотелось окатить его сейчас ведром холодной воды!
Толку из уик-энда не вышло. На самом деле, по мнению Мэгги, одна беда следовала за другой. Ник Фортуна, темная, мрачная, почти скучная фигура тот самый тип замкнутого гостя, который страшит любую хозяйку, – вдруг превратился в своего парня. Его первоначальная замкнутость породила ответно-отчужденное отношение компании, но стоило Нику доказать, что он умеет радоваться жизни точно так же, как другие, и его встретили с распростертыми объятиями: никто не хотел плохих отношений с Ником Фортуной.
Кроме Мэгги Коул. Она с мрачным недоверием наблюдала, как Ник непринужденно входит в узкий круг верхушки оклевдского общества, очаровывая всех своим острым циничным умом. Он проявлял такт и искусство общественного карьериста, но Мэгги знала, что положение в обществе его не интересует.
Зачем же? Информация? Она содрогнулась, представив, к каким привилегированным сплетням он мог теперь получить доступ. Стоит войти в узкий круг, и тебе доверяют секреты, недоступные толпе; пока остальные гадают, кто, что, с кем, почему и как делал, немногим привилегированным, благодаря близости к источникам информации, не так-то уж сложно отделить факты от легенд. Они с Финном немало потрудились над своей легендой, не открывая правды даже лучшим друзьям, но это не остановило случайных темных слухов.
Мэгги выкладывалась до предела, отслеживая каждый разговор, каждое движение Ника и в то же время стараясь держать в поле зрения Финна и Лори, совершая чудеса изворотливости в тщетных попытках разделить всех троих. К сожалению, все были против нее. Ник явно не желал выпускать из виду дочь, а Финн вовсе не был намерен отказываться от исключительного права на ее общество. Все было бы не так плохо, если бы мужчины по крайней мере создавали видимость нормальных отношений, однако они не упускали случая под прикрытием общей беседы обмениваться колкостями, почти явно выказывая взаимную враждебность. Черт возьми, неужели Финн не видит, что его провоцируют? Пытаясь ослабить напряжение в их слишком уж неразлучной компании, Мэгги опустилась до отчаянного флирта с первым попавшимся под руку мужчиной, но и это обернулось против нее же.
– Что ты творишь с Чарльзом? – прошипел ей на ухо Финн. – Парень почти решил, что у вас с ним любовь. Или ты хочешь выставить его на посмешище?
Зная,
– Я хочу отвлечь внимание на себя, чтобы не так заметно было, какого дурака валяешь ты! – сердито прошептала она в ответ. – Рано или поздно кто-нибудь задастся вопросом, с чего это ты стал таким вспыльчивым… и сумеет подсчитать, сколько будет дважды два. Почему бы тебе не уняться?
Финн хмыкнул.
– Я уймусь, если он уймется.
– Господи, ты говоришь, как восьмилетний мальчишка. И ведешь себя так же.
Ты что, не видишь, как страдает от всего этого Лори?
Это был сильный удар. Финн нахмурился и отвернулся, и тут у Мэгги перехватило дыхание: за спиной у мужа стоял Ник.
– Семейная ссора? – поинтересовался он с невинным видом браконьера, захваченного с заряженным карабином в руках.
– Одарили бы вы своим вниманием кого-нибудь другого, мистер Фортуна. Я начинаю находить его чересчур докучливым, – высокомерно заявила Мэгги, прикинув, что терять уже нечего.
– Вот незадача, – изобразил огорчение Ник. – А я-то думал, что вписался в вашу экзальтированную группу… в которой я вроде бы единственный мужчина, не одаривающий тебя чрезмерным вниманием. Немудрено, что твой муж так нервничает. Ты специально стараешься вызвать у него ревность?
Значит, он не слышал разговора. Испытывая огромное облегчение, Мэгги устало обронила «Заткнись» и вцепилась в какой-то проплывавший мимо мужской локоть, лишь мгновение спустя заметив, что попала из огня да в полымя:
Чарльз Стивенсон с разгоревшимися глазами поволок ее в уединенную беседку, где немедленно принялся объясняться в возвышенной любви. В другое время Мэгги мягко осадила бы его, не раня мужского самолюбия и сохранив дружеские отношения, но сейчас, доведенная почти до предела, готовая возненавидеть весь мужской пол, она только посоветовала Чарльзу не быть дураком, в результате чего он решил немедленно доказать обратное. Отбиваться от объятий этого здоровенного детины было непросто, а когда она начала сердиться по-настоящему, Чарльз воскликнул с искренним негодованием:
– Черт тебя возьми, Мэгги, здесь же никого нет, зачем притворяться? До сих нор ты не беспокоилась о муже. Никто не узнает… Ты же сама хочешь этого, ведь хочешь!..
Вот вам и возвышенная любовь. Всю жизнь ее преследовали такие торопливые предложения в темных уголках, хота Чарльз даже не дал себе труда дождаться темноты – до заката оставалось не меньше часа! И не сомневался, что она сдастся только потому, что он декорировал свою похоть несколькими романтическими пассажами…
– Нет, Чарльз… ты меня неправильно понял.
Чарльз! – Мэгги вертела головой, стараясь избежать его жадного рта. Он сжимал ее, так, что Мэгги боялась за свои ребра.
– Черта с два не понял, – рычал он, слишком возбужденный, чтобы заметить сопротивление, и твердо решивший не упустить возможность. – Ты весь день посылала мне призывные взгляды…
– Ради Бога, Чарльз, это же была обычная игра! – Мэгги пожалела, что не вняла советам Сэма, предлагавшего обучить нескольким приемам самозащиты.
– Ты хочешь сказать, что дурачила меня? – В голосе Чарльза звенела обида.