Избранница Тьмы. Книга 3
Шрифт:
Маар едва только поднялся к покоям, как уловил самый желанный, самый будоражащий запах в мире. Возбуждение горячим комом опустилось в пах, наливая Маара огнём.
Глава 11
Я выбежала из зала, внутри меня всё горело от ярости. Исгар невыносим, зря я надеялась на то, что он может быть другим, зря искала в нём достойные черты, он ничтожество, не знающее ни жалости, ни сострадания, бездушный демон, порабощающий каждого, кто встаёт на его пути. Он способен только разрушать, ломать, убивать. Ненавижу, как же ненавижу! Перед глазами Бире, беспомощный, в глазах бессильная боль. Я шла и уже не видела перед собой дороги, слёзы застилали. И я не понимала от чего больше меня разрывало на части: от положения Бире или от грубости Маара по отношению ко мне? Проклятье.
Я остановилась, когда поняла, что забрела в другую часть замка. Сквозняк окутывал,
Почему я это сделала? Почему ушла? Почему меня задела его грубость? Я ничего не понимала. Не понимала, что творится у меня внутри, но мне покоя не было, и холод вовсе не привёл меня в чувства, а наоборот, только распалял. Я повернулась, смотря в освещённый огнями коридор, откуда вышла. Слова Аред разносились в голове, её хищные взгляды, брошенные в сторону исгара, полосовали сердце. Нужно быть совсем слепой, чтобы не распознать определённых намёков правительницы. Я сглотнула горько, морщась от того, как больно кольнуло беспокойство, и что-то ещё, обжигающе-невыносимое, заставило меня тут же развернуться и пойти обратно. Я твёрдо следовала обратно в зал, машинально передвигая ногами в направлении двустворчатых дверей. Я остановилась, замешкавшись – не совершаю ли ошибку? Глянула на стоящих истуканами стражей, собравшись духом, тихо открыла створку, вбирая в себя больше воздуха, и застыла, выхватив взглядом откинувшегося на кресле Ремарта и Аред между его бёдер, покорную и чувственную, страстно ласкающую исгара. Я словно ослепла на миг и пошатнулась, потеряв опору под ногами, по мне словно разряд тока пронёсся, выбив напрочь все чувства. Я, моргнув растерянно, отшатнулась и бросилась прочь, страшась быть замеченной Мааром, пустилась в позорное унизительное бегство. И зачем я это сделала? Зачем вернулась? Я не видела перед собой дороги и остановилась тогда, когда захлопнула дверь своих покоев. Служанка взметнулась испуганно, увидев моё побелевшее лицо.
– Пошла прочь, – выставила я её, заметалась, как волчица по полутёмной комнате.
В голове шумело, перед глазами тёмные пятна, меня даже затошнило, так скверно я себя никогда не чувствовала. Впервые я не знала, что мне делать, куда бежать. Хотелось исчезнуть, испариться, вырвать из себя всё, что причиняло мне боль, что саднило так нестерпимо во мне.
Камин полыхал, испуская злые трески. Моя голова лопалась от мыслей, нежелание принять то, что я увидела, разъедало внутренности. Больно там, где билось сердце, билось быстро, рвано, и я не знала, почему. Почему я бежала так. словно меня ударили, словно я увидела что-то страшное, почему меня это так зацепило? Ведь мне должно быть безразлично, с кем и как исгар трахается. Плевать. Для меня даже и лучше, я ведь этого хотела, чтобы он оставил меня в покое и не трогал. Так почему же сейчас грудь наизнанку выворачивается? Почему так больно и невыносимо обжигает душу?
По щекам текли беспрерывно слёзы. От злости на саму себя, от беспомощности что-либо сделать, от ядовитого гнева, что выжигал кровь. Стоя здесь, в покоях, больно было знать, что Аред ублажает его в зале. Перед глазами Маар и она… Невыносимо! Великая Ильнар, как же невыносимо это осознавать.
Его приближение я почувствовала издалека. С каждым днём странная связь между мной и исгаром крепла – я чувствовала его, его силу, горячими волнами накатывающую на меня с каждым его шагом, вдохом, вынуждая шататься от его мощи. Я немного повернула голову, глядя на Ремарта через плечо. Он уже разделся и медленно направился ко мне, остановившись на расстоянии вытянутой руки. Я чувствовала его, чувствовала его тёмный взгляд на себе. Но этот запах… Аред. Мерзкая гарь, влажная и пахнущая разложением, словно подожгли труп. Ремарт весь пропах этой тошнотворной гарью, налипшей на нём, словно грязь. Зачем он вернулся? Намеренно хочет до конца стереть меня в пыль? Почему не остался с этой потаскухой?! Я бы выпрыгнула из окна, так было невыносимо терпеть его присутствие рядом с собой. И эта беспомощность, неспособность изменить то, что Аред была с ним, убивала меня куда больше, чем ненависть к исгару. Перед глазами снова Аред между его ног, скользит губами, прижимаясь. Раздражение вместе со злобой утопили меня, но причины их мне неясны.
Маар бесшумно приблизился ко мне, я отпрянула, бросилась к другому углу, хоть никак не хотела выдавать своих
Боги, да что же со мной такое?!
Маар расстегнул штаны, скидывая их с себя, отбрасывая прочь. Только что его обхаживала Аред. Сколько у него было таких как она? Я вспомнила Улрике, и горечь яда осела на языке. Почему-то я раньше не задумывалась об этом, чувствуя лишь запах его тела, пряный и дурманящий. Всегда только он. А теперь чужой, забивающий горло. Маар только что забавлялся с Аред, и сейчас желает взять свою игрушку. Я задохнулась от вновь нахлынувших чувств. Маар возвысился позади меня. В горле встал ком, на грудь давила вонь этой змеи Аред.
– Что с тобой?
Маар овил меня сильными руками, прижал к себе, раздражаясь моему сопротивлению. В поясницу упёрся твёрдый бугор. Великая Ильнар, какой же он был твёрдый напряжённый. И мне стало противно, что его совсем недавно ласкала другая.
– Что ты видела, ассару? – потребовал он вдруг.
– Убери от меня свои поганые руки, – рванулась я из его хватки и не могла ничего больше сказать, потому что задохнулась жаром собственных слёз.
«Надо же было ещё от него забеременеть!»
Последняя мысль неприятно полоснула.
От неожиданности Маар разомкнул руки, но следом схватил меня грубо, не позволив выбраться, развернул к себе. Моя ладонь вспыхнула болью, её обдало зудом, она осушилась, когда я силой ударила его по лицу. Громкая пощёчина пронеслась под сводом звоном, но эта была смешная и жалкая попытка отомстить ему.
– Вот тебе мой ответ, демон, – всё же выплюнула я, сделав отчаянную попытку уколоть.
Исгар закаменел, его твёрдая грудь вздымалась и опадала в тяжёлом вдохе, он медленно повернул ко мне голову, топя меня в черноте своих невыносимо горячих, топких, как кипящая смола, глаз, ноздри Маара раздувались гневом и яростью, жаркое дыхание жалило кожу, черты его лица заострились, и сейчас на меня смотрел исгар, опасный и хищный, вынуждая всё моё нутро сжаться. Но я прямо смотрела на него, не показывая своего страха и боли. Во мне что-то надломилось, потому что я поняла, что эта была последняя капля его терпения, что смела плотину его сдержанности, только вовсе не физической.
– Хочешь боли? Получишь её, – таким глухим низким голосом, что по спине прополз холод, а в животе залегла тяжесть, пообещал он, – только не ту боль, от которой между твоих ног делается мокро. Другую.
Я поёжилась от холода его слов. Мне действительно стало страшно и больно, потому что я позабыла, что он может быть таким, таким чужим и недосягаемым. Маар качнулся вперёд и вжался в мой рот с такой жаждой и страстью, что мои ноги подкосились, я не успела ничего сообразить, как его влажный горячий язык ударился о мой, заполняя, сминая, терзая, подчиняя, владея так, что я задохнулась, и закружилась голова, а по телу разлился жидкий огонь, отяжеляя мысли. Когда он рывком притянул меня к себе, внизу живота скрутилось предвкушение чего-то сладкого, запретного, безумного, его твёрдая, горячая даже через ткань платья плоть упёрлась в мой живот. Маар еще не выполнил угрозу, но моё тело уже ныло и стенало, и, Великая Ильнар, я вспыхнула, как перо от языка пламени, от предвкушения глубокого удовольствия, так что мышцы лона сократились, желая ощутить горячий член Маара внутри себя, моля чтобы он овладел мной скорее. Собственная злость хлестала плетьми, вынуждая вздрагивать и трястись в невыносимом ожидании, от обиды хотелось плакать. Глупое ненасытное тело, что отзывается на ласки исгара, на слова, плавилось от его взглядов, касаний жарких дерзких губ, которое я смогу получить, не слушалось, и разливался страх перед собственным необузданным диким желанием, которое выходило за рамки моего понимания.
Нет, невозможно желать того, кто только недавно втоптал меня в грязь!
Маар, надрывно задышав, отлепился от моего рта, давая мне воздух, его лицо, искажённое мукой боли, было близко, он лизнул кончиком языка мои раскрасневшиеся, набухшие от его поцелуя губы. Его губы вовсе не пахли Аред, как его тело. В чёрных безднах глаз сверкнули молнии, а следом – чего я никак не ожидала – выражение лица Ремарта резко изменилось, черты ожесточились до звериных, Маар оторвал меня от пола и грубо швырнул на постель, как тряпичную куклу. Я от неожиданности охнула, всплеснув руками, теряя дыхание. Маар, словно вихрь, страшный, чёрный смерч пронесся по комнате, подбирая свою одежу, натягивая на сильное тренированное тело, он забрал все свои вещи и даже оружие, которое он оставил здесь, направился к двери, распахнув створку, вышел из покоев, унося с собой все мои эмоции. С силой захлопнулась за его спиной дверь, оставив меня одну, заключая в клетку. Я подтянула ноги, потому что мне стало холодно на громадной постели. В висках бешено толкалась кровь, дыхание срывалось. Неизвестно сколько прошло времени, но, когда камин начал прогорать, мне действительно стало больно. Очень больно. Потому что Маар не вернулся.