Избранница
Шрифт:
— Оонаг подлая изменница, жалкая воровка, узурпаторша… — ворчала Пурпурная фея, раскладывая с превеликой осторожностью бальное платье Марины, которое феям вручил Дианкехт.
— Он скоро надоест ей, моя повелительница, — возразила Лилиан, помогая ей.
— А когда он королеве надоест, та отправит его в Ад. Думаешь, я ее не знаю?
— Почему бы вам не договориться с ней?
— Ты ведь знаешь не хуже меня, Оонаг не держит слова, она мстительна, упряма и злопамятна.
— Не напоминайте мне об этом, — вздохнула Лилиан.
— Чем
— Анхелой.
— Мы обе знаем, что Марина — обманщица, выдающая себя за Анхелу!
— Мне надо было спасать свою девочку.
— Анхела не твоя девочка, твоя девочка исчезла. Тебе велели привести Анхелу на сегодняшнюю церемонию, а ты вместо того, чтобы выполнить данное слово, подсунула королю самозванку, которая в любой момент может оказаться для нас опасной и вызвать гнев Финваны!
— Повелительница, это была ваша идея, не оставляйте меня сейчас.
— Я раскаиваюсь. Я тебе помогла с условием, что ты приведешь мне статного танцора Патрика.
— Путаница произошла не по моей вине. Я сделала все, чтобы сохранить жизнь бедняжке Анхеле. Вы знаете, что ни одна девушка еще никогда не возвращалась отсюда в мир людей. Оонаг отправляет их в Ад.
— И тебе не жалко Марину? — с укором спросила Пурпурная фея. — Разве она не вызывает у тебя хоть чуточку сострадания?
Лилиан молчала.
— Я ее не знала и не хотела ни знать, ни привязываться к ней.
— Но сейчас-то ты знаешь ее!
— А вы? Разве вам ее не жалко? — защищалась Лилиан. — Вы заодно со мной, вы мне подсказали эту идею, вы мне помогли околдовать мою бедняжку Анхелу.
— Тссс! Если Финвана узнает об этом, он выдворит нас обеих.
— Оонаг многое отдала бы, чтобы узнать об этом, — прошептала напуганная Лилиан.
— Оонаг — самая властолюбивая, завистливая, мстительная и жестокая из женщин. Зачем ей было влюбляться в моего танцора? — снова заворчала Пурпурная фея.
Лилиан прошептала:
— Она заслуживает того, чтобы ее остригли.
Пурпурная фея была рассержена не на шутку.
— Ты права. Я больше всего желаю, чтобы Оонаг потеряла Патрика, а заодно и волосы!
Лилиан и Пурпурная фея умолкли. Послышались ритмичные звуки и стук каблуков: кто-то быстро поднимался по лестнице.
— Скорей, это горничные Оонаг!
Феи вылетели через окно и быстро испарились.
Цицерон не сдвинулся с места, он был парализован, ошарашен.
Он не ослышался? Значит, Анхела — это Марина? Анхеле или Марине грозила опасность? Кто же в таком случае этаАнхела?
Цицерон начал осторожно ползти, показал язык наглой крысе и уже хотел встать, как ему пришлось снова спрятаться, так как в это мгновение в королевские покои вошли разгневанные горничные.
— Я ненавижу ее, ненавижу всей душой!
— Тссс, не кричи, Миа, у Оонаг есть уши даже среди камней!
— Мне все равно. Мне все безразлично, все. Она лишила меня самой большой радости за последние
— Если ты служишь Оонаг, то должна знать, что ее капризы всегда будут препятствовать твоим желаниям.
— От этой милезы ей надо избавиться прямо сегодня? Королева говорит, что не желает, чтобы та сидела за столом рядом с Финваной или танцевала хотя бы один танец с ним.
Пришедший в ужас Цицерон, высунул нос из-под кровати и увидел красивую белокурую девушку, которая откликалась на имя Миа и жаловалась. Она поставила поднос на столик.
— У нее есть на то причины. Тебе вряд ли понравилось бы, если твой супруг смеялся бы над тобой.
— Тогда пусть разводится!
— Как мило, но тогда она останется без трона.
— А ты считаешь, что хорошо травить бедных девушек, которых Финвана обманывает, а затем отправлять их в царство Тьмы? Тебе это нравится?
— Я бы не пожелала оказаться одной из них.
— Тут не требуется большого воображения. Она думает только об этой Анхеле, девчонке шестнадцати лет, чужеземке, наивной, которая верит, будто ее пригласили возглавить конный выезд, открыть бал, но даже не подозревает о том, какое коварство задумали их королевские величества.
— Миа, тебе надлежит выполнять их приказы.
— Не хочу пачкать руки!
— Тебе ведь известно, что произойдет, если ты ослушаешься…
— Иногда у меня появляется желание ослушаться.
— Не делай этого!
— Я этого не сделаю, я труслива и помню бедняжку Эмер. Если бы ты видела, как ее бросили в колодец…
Миа пролила слезинку, вспомнив свою подружку. Затем обе помолчали некоторое время, оценивая, как накрыт столик.
— Думаешь, она отведает его?
— Несомненно. Она подумает, что король оказывает ей любезность, здесь земляника, мед и свежее пиво.
— Бедняжка.
— Ладно, пошли и перестань думать об этом.
Цицерон тут же понял, как ему следует поступить.
Однако дело осложнилось появлением множества крыс: грызуны обнюхивали его туфли и, совсем обнаглев, стали приближаться к его носу.
Черт бы их побрал!
Марина
Она была довольна, горда и великолепна. Быть Анхелой означало пережить нечто неземное. От преклонения толпы у Марины возникло ощущение пресыщения от сладкого. Улыбки и взгляды, полные восторга и желания, отдавали чем-то приторным. К тому же ей пришлось признать, что все это утомляло. Ей не хотелось проявить хотя бы одну слабость, однако она была немного огорчена и довольно голодна. Королева Оонаг предложила ей вкусный инжир, однако король от имени Анхелы со всем отвращением, которое ему позволительно, отверг подношение.