Избранник
Шрифт:
И тогда слово взял Рейнхард.
Обильно пересыпая речь специальными терминами, он быстро и сухо изложил результаты вскрытия трупов гражданина Никитина Е. С, 1952 года рождения, и гражданина Николаева Н., приблизительно 1900 года рождения.
Врачи переглянулись.
— А сегодня утром ко мне поступил еще один труп, не имевший при жизни ровно никакого отношения ни к общинам, ни к наркотикам. Это небезызвестная вам гражданка Селезнева А. Н.
— Тетя Шура? — заворочались на стульях врачи. — Наша кассирша, что ли?
— Совершенно верно, — кивнул Рейнхард. — Состояние внутренних
Воцарилось гнетущее молчание.
— Я еще не успел просмотреть всю литературу, хотя ситуация того заслуживает, — подвел итог Рейнхард, — но не исключено, что мы имеем дело с новым заболеванием, возможно вирусного характера, с не до конца еще изученным анамнезом.
Воцарилась пауза, а потом кто-то кашлянул.
— Володя всё верно говорит, — тихо произнес из угла пожилой, сухонький медик. — У меня сноха с этими... «духовными» два раза пообщалась, а теперь с кошками разговаривает. Там патология — сто процентов.
— Так! Вот только мальчишества этого не надо! — вскочил волосатый Миша. — Давайте не торопиться с диагнозом! Тем более заочным!
Врачи снова зашумели: видно было, что странная смерть кассирши произвела на них впечатление, но и торопиться с выводами они не хотели. Рейнхард дождался, когда народ перекипит и немного успокоится, и поднял руку:
— Кто помнит, как мы относились к СПИДу в самом начале?
Доктора недовольно скривились.
— Вот то-то же, — хмыкнул патологоанатом. — Не знаю, как вам, а мне пожизненное клеймо второй Элисты без надобности.
— А ты нас не пугай, Володя, — процедил сквозь зубы волосатый Миша. — Мы уже пуганые.
— А я и не пугаю, — развел руками Рейнхард. — Но всем вам известный Евгений Севастьянович Никитин был инфицирован примерно два с половиной месяца назад. А сегодня его группа достигла трехсот пятидесяти человек. Не вам объяснять, что такое инкубационный период: если явных больных три с половиной сотни, значит, скрыто инфицированных — от трех до шести тысяч. А это полгорода, господа.
Сашка вдруг вспомнил про расчерченные недавно таблицы с календарными графиками развития секты и встал.
— Владимир Карлович прав, — кивнул он. — Есть четкая связь между датой первого контакта с уже инфицированными членами общины и датой появления первых симптомов. Семьдесят два процента заболевших начинают галлюцинировать через четырнадцать-шестнадцать дней. Источники информации и расчеты могу предоставить в любое время. — Народ затих.
— Ну хорошо, предположим, что-то из сказанного соответствует действительности, — сцепив мощные волосатые руки, с вызовом согласился Миша. — Я только одно не понял: ты, Володя, что конкретно предлагаешь?
Рейнхард уперся кулаками в полировку стола и наклонился вперед:
— Карантин.
Врачи около секунды въезжали, а затем дружно зашумели:
— Ну, ты хватил!
— Как ты себе это представляешь? Результатов микробиологического исследования нет, ни санэпидстанция,
— Значит, надо поставить их в известность, — сухо пожал плечами Рейнхард.
Люди заголосили, заспорили, и у каждого находился свой собственный контраргумент.
Во-первых, без распоряжения области такие вопросы не решаются. А значит, следует отослать пораженные органы в область и дождаться результатов анализа. Во-вторых, объявлять источником этого заболевания вирус несколько преждевременно. Анамнез нехарактерный и скорее схож с действием психотропов или токсинов. А в-третьих, инфекционное отделение к приему такого количества пациентов просто не готово, а психиатрического у нас нет. Да и бюджет, Володя! Где взять такие деньги?! Область не даст, — ты и сам это прекрасно знаешь!
Сашка оглядел бушующий страстями кабинет, взял с вешалки куртку и, старчески шаркая ногами, направился к выходу.
На улице падал легкий, почти невесомый снежок и Сашка медленно отправился в сторону своего дома.
«Ни хрена они не решат... — с отчаянием обреченного на смерть думал он. — Месяц будут согласовывать, квартал — выбивать фонды, а потом начнут искать виноватых... всё как всегда».
Впереди мелькнула цветастая витрина продуктового магазина, и Сашка, подчиняясь исходящей от нее магии достатка и жизненной силы, свернул с тротуара.
«Наберу продуктов, куплю бутылку красного вина, и пошли они все на фиг! — обреченно решил он. — С меня на сегодня хватит! Устал...»
Он зашел в магазин, набрал всякой всячины, снял с полки бутылку вина... поставил. Попросил продавца показать, который из этих коньяков считается приличным... вернул на место. Подумал — и взял водки.
Нет, Сашка понимал, что это не выход, что так проблемы не решают и что не один он такой несчастный, но сегодняшний запас его сил был исчерпан. Всё так же медленно он прошел в свой двор, но едва открыл резную подъездную дверь, как его окликнули:
— Александр Иванович! Товарищ Никитин! — Сашка оглянулся и поморщился: возле толстой кривой сосны в центре двора стояла большая черная машина, и от нее к нему шел человек.
— Да?
— Садитесь, Александр Иванович, — показал рукой на машину человек.
— А в чем дело?
— Николай Павлович вызывает...
Сашка глянул на свою сумку с продуктами и большой бутылкой водки, пожал плечами, прошел к мэрской машине — и через пять минут стоял перед мэром города.
На мэрском столе рядышком лежали всё те же злополучные два матерчатых лоскута: с голубой перечеркнутой то ли крысой, то ли хомяком и могучим красным лосем. Здесь же сидел и чекист, но в разговор он пока не вмешивался.
— Ну и что мне с вами делать, Никитин? — сразу же осуждающе покачал головой мэр. — Мы же с вами договорились! Над вами статья висит, а вы черт-те чем занимаетесь!
«А не пошел бы ты куда подальше!» — подумал Сашка, но сказал другое.
— То, чем я занимаюсь, вовсе не черт-те что, — тихо произнес он. — Я нашел труп Евгения Севастьяновича.
— Да хрен с ним, с этим трупом! — на секунду потерял самоконтроль Хомяков. — Мне от этого не холодно и не жарко! Вы взяли контроль над общиной?!