Избранное в двух томах. Том 2
Шрифт:
судить с позиций чисто зре-
146
лищных, гораздо более скромно: он был заключен в мягкий стеганый чехол, который полагалось снять только на стартовой позиции, перед самым пуском.
Всю эту впечатляющую технику мне показали — каждый по своей епархии
— ведущий конструктор космического корабля Олег Генрихович Ивановский и
заместитель ведущего конструктора ракеты-носителя Юрий Павлович Антонов, попечению которых меня поручил Королев, сам отправившийся
хозяйства космодрома. Нетрудно понять, что для обоих ведущих конструкторов
появление моей персоны было далеко не подарком, у них и без меня дел имелось, как говорится, выше головы. Тем не менее никаких внешних проявлений своего
недовольства по этому поводу они не высказали, все подробно показали, рассказали и ответили на все мои вопросы, в том числе и на такие, которые
отнюдь не характеризовали меня как крупного специалиста в области ракетно-космической техники. Словом, встреча была вполне доброжелательная. Более
того, ведущий конструктор космического корабля даже сейчас, когда нас
связывает многолетняя дружба, продолжает, глядя па меня почти правдивыми
глазами, утверждать, что с первого же момента был очень рад знакомству со
мной. Воспитанный человек!.
Правда, один раз он поступил со мной вполне бесцеремонно. Когда по ходу
подготовки космического корабля дело дошло до операции, связанной с
монтажом агрегата, содержащего пороховой заряд, ведущий конструктор
изящным жестом указал на дверь, а попросту говоря, вытурил из МИКа всех, кто
непосредственно не участвовал в этой операции. Естественно, среди этих
«непосредственно не участвующих» оказался и я. На сей счет порядки на
космодроме действовали весьма жесткие.
Но то было через несколько дней. Придя же в МИК впервые, я увидел в нем
немало интересного. Хотя, конечно, интерес, который не могли не вызывать у
меня, как у любого инженера, ракета-носитель и космический корабль, носил
характер прежде всего чисто технический. Это был интерес профессионала, специалиста в одной отрасли, к результатам труда коллег, работающих в отрасли
смежной. Тем более что многое из увиденного в тот день «в сборе» я раньше уже
видел по частям, так сказать, «россыпью». Тот же косми-147
ческий корабль, например. Ничего эмоционально подавляющего пока передо
мной не было. Эмоционально подавляющее я увидел несколькими часами позже.
Несколькими часами позже меня позвали к Королеву.
— Садитесь, поедем на стартовую позицию, — сказал он.
И мы поехали па стартовую позицию. Вот где я раскрыл рот от изумления!
Прямоугольный бетонный козырек
над огромной ямой — нет, не ямой, а хочется сказать: провалом, впадиной в
поверхности земного шара. На козырьке вокруг многометрового круглого
отверстия раскрывался гигантский металлический ажурный цветок (когда сюда
привезут ракету, этот цветок сомкнется вокруг нее) — система опор, мачт, ферм
обслуживания. В нескольких десятках метров — чуть-чуть возвышающийся
участок грунта, плотно утыканный бетонными надолбами и торчащими глазами
перископов. Под ним, глубоко в земле, располагается бункер, в котором
сосредоточено управление пуском ракеты.
Сейчас мы все это тоже хорошо знаем по фотографиям и кинофильмам.
Поэтому мой рассказ вряд ли сможет вызвать у читателя то чувство изумления, которое возникло у меня при виде стартовой позиции. Но никакая фотография, никакой кинематограф не передают главного — масштаба этого сооружения!
Помните, как Ильф и Петров в своей «Одноэтажной Америке» описывали
знаменитый кэньон в штате Аризона: «Представьте себе вот что. Берется
громадная горная цепь, подрезывается у корня, поворачивается вершинами вниз
и вдавливается в ровную, покрытую лесами землю. Потом она вынимается.
Остается как бы форма горной цепи. Горы — наоборот. Это и есть Грэнд-кэньон, Великий кэньон. . Зрелище Грэнд-кэньона не имеет себе равного па земле. Да это
и не было похоже на землю. Пейзаж опрокидывал все, если можно так
выразиться, европейские представления о земном шаре. . Мы долго простояли у
края этой великолепной бездны. .»
Так вот, вся разница между Грэнд-кэньоном и впадиной космодрома заключается
разве что в том, что последняя могла бы быть изготовлена при помощи не гор-148
ной цепи, а одной горы, правда горы изрядных размеров, да еще в том, что
вдавлена эта гора была не в землю, покрытую лесами, а в голую степь. Ну и, конечно, самое главное: Грэнд-кэньон сработала природа, а «кэньон» на
космодроме — дело рук человеческих! А в остальном полное сходство.
Я тоже «долго простоял у края этой великолепной бездны».
Сейчас, когда я пишу эти строки, мне приходится делать некоторое
внутреннее усилие, чтобы восстановить в себе то восприятие космодрома в
целом, которое возникло у меня при первом знакомстве с ним. Наверное, в этом
есть своя закономерность: виденное много раз неизбежно начинает казаться
обыденным. Особенно если па фоне этого неоднократно виденного произошли