Избранное в двух томах
Шрифт:
симпатичное, по-детски наивное было в том, как он огорченно, хотя и вполне
самокритично, комментировал свои не всегда безукоризненные действия на
поприще автовождения. .
И еще одно свойство было ему присуще: независимость суждений. Когда
речь шла о кинематографе, такое восприятие им вещей было понятно и
естественно: практически вся история нашего кино прошла у него на глазах, а во
многом и при его непосредственном участии, так что едва ли
установившееся мнение, любая общепринятая концепция были ему известны (и
оценены), так сказать, на корню, когда еще не были ни установившимися, ни
общепринятыми, а только формировались.
Но точно так же — вполне независимо — воспринимал он и события, явления, даже отдельных личностей,
492
отстоящих от кинематографа на значительном удалении. Достаточно вспомнить
хотя бы его показавшуюся многим неожиданной или, во всяком случае, нестандартной, но весьма убедительно аргументированную характеристику
Орджоникидзе: «Я лично думаю, что Серго был самым большим человеком в то
время в нашей стране».
Сказано (и написано) это было во времена, когда крамольным казалось даже
предположение, что кто-то в нашей стране может быть крупнее Сталина!
Сейчас, когда приходится слышать высказывания о перестройке и гласности
как о категориях, возникших по чьей-то воле «из ничего», всегда хочется
вспомнить многое — от исторических исследований, романов, повестей до
статей, докладов, отдельных высказываний, содержавших драгоценные зерна
объективности, честности, гласности и заложивших основы будущей перестройки
в общественном сознании. Слова Каплера об Орджоникидзе принадлежат к числу
таких «зерен».
. .Свои мнения Каплер не просто высказывал — он их отстаивал! Особенно
когда речь шла о судьбах людей. По природе своей он был — боец!.. Помню, с
каким жаром и с какой болью он рассказывал о фактах, которые вскоре легли в
основу его нашумевшего очерка «Сапогом в душу». Среди конкретных
последствий публикации этого очерка заметное место занимали неприятности, навалившиеся на его автора: «ключи под него» подбирали старательно. И если в
этом, в конечном счете, так и не преуспели, то прежде всего благодаря твердой, принципиальной позиции Каплера. Подкопаться под нее было трудно.
Люди, против которых выступил Каплер, публикуя очерк «Сапогом в душу»,
— работники сочинской милиции — имели влиятельных покровителей. Главный
из этих покровителей — первый секретарь крайкома Медунов — много лет
спустя был исключен из партии. Не за то, конечно, дело, по которому ему
противостоял Каплер, но если
которую «Сапогом в душу», без сомнения, вписывается в полной мере.
Точно так же — с открытым забралом — вступился он за репутацию
знаменитой киноактрисы Веры Холодной. Гражданскую и человеческую
репутацию, безответственно, «за просто так» очерненную в печати че-493
рез без малого четыре десятка лет после смерти артистки. К сожалению, участвовали в этом неправедном деле люди, пользовавшиеся немалым
авторитетом. Но Каплеру это было безразлично — он не представлял себе
авторитета выше, чем авторитет правды.
Стремление Каплера к активным действиям, направленным на
восстановление попранной справедливости, проявлялось независимо от, так
сказать, масштаба действий, расцениваемых им как несправедливые. Мелочей в
этом деле для него не существовало. Вспоминаю в связи с этим случай, в отличие
от рассказанных ранее отнюдь не драматический, а скорее забавный. Несколько
человек, отдыхавших в писательском доме «Коктебель», в том числе Каплер, бродя по окрестностям Коктебеля, зашли в небольшой поселок. И там к ним по
какому-то ерундовому поводу, а вернее, совсем без всякого повода прицепилась
подвыпившая компания местных жителей. Дело закончилось бы безвредным
обменом несколькими более или менее едкими репликами, если бы на беду в
компании аборигенов не оказался. . милиционер — в полной форме, но едва ли не
самый нагрузившийся из всех участников этого — назовем его так —
собеседования. Слово за слово — и вот он уже требует предъявления документов
(которых, кстати, ни у кого с собой, конечно, не было). В ответ Каплер, сначала в
сравнительно мирном тоне, настаивает на том, чтобы страж порядка, как оно
положено, предварительно представился сам. Страсти разгорались, и через каких-нибудь две-три минуты спутники Каплера только тем и занимались, что
втискивались между ним и милиционером с явно выраженным намерением по
возможности предотвратить то, что могло бы быть в последующем
квалифицировано как нанесение представителю органов охраны порядка, находящемуся при исполнении. . и так далее. Милиционер постановил доставить
всех нарушителей (он так и сказал слегка заплетающимся языком: нарушителей, хотя не разъяснил — чего) в отделение. И вот компания движется по пустынной
вечерней дороге в поселок Планерское, где находится отделение милиции, продолжая по пути старательно оберегать милиционера от возмущенного