Избранное. Компиляция. Книги 1-11

Пулман Филип

– Где, говоришь, она живет?

– В Иерихоне, на Крэнэм-стрит. Там сейчас, наверное, все затопило, уж первый этаж-то точно. Надеюсь, она сделала, что я ей сказал, и перетащила все книжки наверх.

…Утром вода на Порт-Медоу будет тихая и гладкая, словно большая лагуна, сверкающая под лучами нового солнца. Все здания Оксфорда на фоне синего неба засияют, как свежевыкрашенные. Наверняка добраться до центра и отыскать Иордан-колледж будет не трудно, подумал Малкольм. И как чудесно будет идти к ним на веслах, скользить по улицам, в одночасье превратившимся

в каналы, мимо окон первых этажей, любуясь странными видами и причудливыми отражениями. По дороге они непременно найдут, где добыть все необходимое для Лиры – в том числе и молоко, потому что, не считая печенья, у нее росинки маковой во рту не было с тех самых пор, когда он подхватил ее прямо из рук сестры Фенеллы… когда же это было? Да и пить ей надо что-то чистое: вода в реке перемешана с грязью, да и мертвых животных в ней полно. Призраки их будут плакать в глубине… А вот их уже и слышно:

– Ха! Ха-а! Ха-а-а!

Элис пнула его в лодыжку.

– Малкольм! – свирепо зашептала она. – Малкольм!

– Да не сплю я, не сплю! Что такое? Это он?

– Замолчи сейчас же!

Малкольм прислушался. Этот омерзительный хохот ни с чем не спутаешь, но вот откуда он несется? Дождь так и не перестал, ветер стонал и свистел среди голых ветвей, но сквозь мешанину звуков бушующей стихии Малкольм различил и кое-что другое – мерный плеск весел, скрип несмазанных уключин и этот дьявольский хохот поверх всего остального, словно гиена издевалась и над самим Боннвилем, и над потопом, и над Малкольмом и его жалкими попытками защитить маленькое каноэ.

Тут они услышали и самого Боннвиля:

– Заткнись, тварь!.. захлопни пасть… сколько можно шуметь… давай, отгрызи себе и другую ногу… жуй-жуй, только заткнись! Прекрати этот чертов шум!

Звук все приближался. Малкольм нащупал швейцарский нож и беззвучно его открыл. Первый удар деймону, второй – человеку. В ногах у него лежало весло – если как следует размахнуться, можно сбросить деймона в воду, и тогда человек окажется беспомощен… но он может ухватиться за весло, прежде чем Малкольм…

Звуки стали тише.

Малкольм услышал, как Элис судорожно выдохнула, словно до сих пор не дышала. Лира пошевелилась во сне и то ли хныкнула, то ли тихонько мяукнула, но Элис тут же заглушила этот звук. Малкольм ничего не видел, но, кажется, Элис зажала ей рот ладонью. Девочка что-то забормотала – но совсем негромко, и Малкольм решил, что ее возня слышна только в каноэ.

– Он уплыл? – прошептала Элис.

– Думаю, да, – прошептал Малкольм.

– У него был фонарь?

– Нет, я света не видел.

– Он в темноте, что ли, плывет?

– Ну, он же сумасшедший.

– Зато нас не заметил.

– В покое он нас все равно не оставит, – сказал Малкольм, помолчав.

– Ну, ее-то он не получит, – тут же ответила Элис.

– Нет.

Мальчик снова прислушался: ни плеска весел, ни голоса, ни дьявольского хохота. Лодка Боннвиля шла в том же направлении, что и они – вниз по реке, вместе с паводком. Но со всем, что сейчас скрылось под

водой, со всеми этими непредсказуемыми водоворотами и новыми течениями, кто знает, куда его занесет? Скорей бы утро – о нем просила каждая частица его тела.

– Эй, там! Держи.

Малкольм наклонился вперед, нашел ее руку и взял печенье, которое она ему протягивала.

Печенье он грыз долго, откусывая следующий кусочек, только когда от предыдущего не оставалось уже ни крошки. Сахар медленно делал свое дело, и вскоре Малкольм почувствовал себя немного сильнее. Кажется, у них есть целый пакет – на какое-то время точно хватит.

Но с такой усталостью не справиться с помощью одного только сахара. Голова его клонилась все ниже, Элис молчала, Лира сладко спала, и вскоре на лодке воцарилась тишина.

Малкольм проснулся, когда под тент проник бледный серый свет утра. Он страшно замерз и так трясся, что раскачивал каноэ. Грохот дождя прекратился, и лодка, по счастью, все еще была на воде.

Мальчик осторожно отстегнул ближайший крепеж и приподнял тент, чтобы выглянуть наружу. Сквозь голые ветки он увидел гигантскую массу серой воды, стремительно несущейся слева направо через открытое пространство, некогда бывшее лугом Порт-Медоу. Вдалеке за ним вставали шпили города.

Ни земли, ни берега, ни моста – одна только вода. И она неслась мимо, могучая, почти безмолвная и очевидно неодолимая. Грести против такого потока никак не удастся, а значит, не выйдет и вернуться домой.

Малкольм проверил ветку, узел, дерево. На самом деле каноэ устроилось очень даже неплохо; удача явно была на их стороне… ну, хотя бы малая ее толика. Они оказались в рощице, окружающей старую часовню, – именно там, где он и думал, хотя сверху, с уровня кроны, все выглядело немного по-другому. Названия этого места он не помнил, но это было примерно на полпути к югу через Порт-Медоу. Главный поток здесь разделился, огибая деревья, – вот почему их не оторвало от привязи и не унесло.

Скоро придется снова пуститься в путь. Малкольм окинул взглядом пустыню вод, и сердце у него дрогнуло. Их маленькая лодочка против всей мощи взбунтовавшейся реки… Тихие реки, мирные заводи и неглубокие каналы – одно дело, а вот это – совсем другое.

Но выбора не было. Хочешь – не хочешь, а плыть придется. Он на глаз прикинул расстояние до оксфордских крыш там, за лугом, и задумался, долго ли сумеет грести поперек потока… Город был все-таки очень далеко, и слишком много воды разделяло их.

Как бы там ни было, он взял себя в руки, закатал тент и нашел весло. Лодка закачалась, и это разбудило Элис, которая лежала с Лирой на груди, закутанная в насквозь промокшее одеяло. Девочка все еще спала.

– Что ты там делаешь? – прошептала Элис.

– Чем скорее тронемся в путь, тем скорее приведем ее в порядок. Дождь уже перестал, – ответил Малкольм.

Элис отогнула край тента со своей стороны и выглянула наружу.

– Кошмар какой, – сказала она. – Ты на веслах через это не пройдешь. Мы вообще где?