Избранное. Компиляция. Книги 1-11
Шрифт:
Бонневиль прищурился и постарался удержать картинки в фокусе подольше, не давая им пропасть в последующей свистопляске. Все они были чем-то похожи на фотограммы: монохромные, вылинявшие или измятые, одни на фотографической бумаге, другие на газетной, то с профессиональным светом, то совсем обычные, будто сделанные человеком, не привыкшим держать камеру… На одних Лира кривилась и щурила глаза от яркого солнца. Другие явно были сделаны исподтишка, без ее ведома: на них Лира сидела в кафе, погруженная в мысли, или хохотала, идя рядом
И тут его словно тряхнуло, и он понял, на что смотрит. Это и правда были фотограммы! Пришпиленные к доске – поверх даже виднелись складки откинутой назад ткани: видимо, остальное время доску держали закрытой. Постепенно проступили и другие детали: доска стояла, прислоненная к стене… на стене обои с какими-то бледными цветами. Дальше окно, задернутое шторой из поблескивающего зеленого шелка. Комната освещена единственной антарной лампой, стоящей на письменном столе. Но чьими глазами он сейчас смотрит? Какое-то сознание рядом, но…
Некое движение – рука… От этого зрелища Бонневиль снова вздрогнул и его чуть не вырвало, так как ракурс стремительно поменялся. Человек резко обернулся, и что-то белое в размазанном облаке крыльев пронеслось через поле зрения, так что даже картинки на доске взметнулись и затрепетали… Птица, белая сова – всего мгновение, и вот ее снова нет…
Деламар!
Белая сова – его деймон. Рука тоже принадлежала ему, а цветочные обои, зеленые шторы и доска с картинками – в его апартаментах.
По каким-то причинам Бонневиль не смог увидеть Лиру, зато увидел фотограммы. Оно и понятно! Ведь он сосредоточился не на самой Лире, а на картинке, на изображении! Все это за секунду вспыхнуло у него в голове. Он упал в кресло, закрыл глаза и принялся глубоко дышать, чтобы побороть тошноту.
Итак, у Марселя Деламара есть десятки, если не сотни снимков Лиры, а он о них даже не упомянул.
И никто о них не знал.
Он-то думал, что наниматель питает к девушке чисто профессиональный интерес, так сказать, политический или что-то вроде того. Но тут дело личное. Как странно. Настоящая одержимость.
Что ж, это стоило узнать.
Следующий вопрос: в чем тут дело?
О Деламаре Бонневиль знал очень мало – в основном потому, что никогда им особо не интересовался. Возможно, пришла пора узнать. Новый метод тут не особо годился, да и жуткая головная боль, от которой его в любой момент могло вывернуть, делала саму мысль об алетиометре крайне непривлекательной. Лучше поиграем в детектива, расспросим людей.
Малкольм и Аста понятия не имели, куда могла отправиться Лира. Они снова и снова перебирали каждое слово того разговора в «La Luna Caprese»
– Бенни Моррис… – вспоминала Аста. – В какой-то момент всплыло это имя.
– Да, было такое. И это связано с…
– С кем-то, кто работает на почтовом сортировочном складе.
– Точно! Человек, которого ранили в ногу.
– Можем попробовать трюк с компенсацией.
Покопавшись немного в оксфордских адресных книгах и списках избирателей, они обнаружили нужный адрес в районе Сент-Эбб, рядом с газовой станцией. На следующий день, прикинувшись представителем отдела кадров Королевской почтовой службы, Малкольм постучал в дверь дома – одного в ряду многих, ленточная застройка – по Пайк-стрит.
Он подождал. Никто не ответил.
Прислушался, но различил только лязг грузовых вагонов, которые отгоняли на запасный путь по ту сторону завода.
Он постучал еще раз. Все еще никакого ответа. Вагоны, один за другим, начали с грохотом выгружать уголь в ров, бегущий вдоль железнодорожного полотна.
Малкольм подождал, пока разгрузят весь поезд и дальний гром снова сменится пустотелым лязгом маневровых работ.
И постучал в третий раз.
Внутри тяжело захромали, и дверь, наконец, отворилась.
На пороге стоял крепко сбитый мужик с глазами в кровавой сетке лопнувших сосудов, окутанный крепким запахом алкоголя. Его деймон, дворняга с явной примесью мастиффа, дважды гавкнула из-за его спины, из прихожей.
– Мистер Моррис? – с улыбкой осведомился Малкольм.
– Чего надо?
– Вы Моррис? Бенни Моррис?
– Ну, предположим, и что?
– Я из отдела кадров Королевской почтовой службы…
– Я не могу работать. У меня бумага от доктора. Сами смотрите, в каком я состоянии.
– Мы ваше состояние не оспариваем, мистер Моррис. Ни в малейшей мере. Нужно только решить насчет положенной вам компенсации.
Последовала пауза.
– Компенсация?
– Именно так. Все наши работники застрахованы на случай производственных травм. То, что вы зарабатываете, частично идет на это. Нам с вами нужно только заполнить соответствующие документы. Позволите войти?
Моррис отступил в сторону, и Малкольм шагнул в узкий коридор, закрыв за собой дверь. К перегару тут же присоединились запахи вареной капусты, застарелого пота и едкого курительного листа.
– Давайте присядем! Мне нужно разложить бумаги.
Моррис распахнул дверь в гостиную, холодную и очень пыльную, проковылял внутрь и, чиркнув спичкой, зажег газовый рожок на стене. Из рожка потек жидкий желтоватый свет, но на большее его не хватало. Вытащив из-под хлипкого столика стул, хозяин дома плюхнулся на него, старательно демонстрируя, как ему больно и с каким трудом дается каждое движение.
Малкольм уселся напротив, действительно вынул из портфеля несколько листков и снял колпачок с перьевой ручки.