Избранное. Молодая Россия

Гершензон Михаил Осипович

В таком же смысле Пушкин употребляет глагол «упиваться» (сравн, выше: «Все ищет вновь упиться им» – нектаром свободы):

Упиваясь неприятноХмелем светской суеты(Вельяшевой). [82] Воспоминаньем упоенный(дважды: «К Кагульскому памятнику» [«Элегия», 1819 г,] и «Погасло дневное светило»).На жертву прихоти моейГляжу, упившись наслажденьем(Сцена из «Фауста»).

82

Публикуется

без заглавия по первой строке: «Подъезжая под Ижоры» [Ред,].

Пред нею, страстью упоенный(«Руслан и Людмила», I).новый ГайденМеня восторгом дивно упоил!(«Моцарт и Сальери»).

XIV

Наконец твердое состояние духа есть, по Пушкину, как показано выше, холодность и, следовательно, неподвижность духа. Чувство, не изменяющееся в своем составе и не поддающееся воздействию извне, представляется Пушкину отверделым, причем нередко он изображает такое чувство, по аналогии с газообразным, как выделившееся из человека и давящее его извне, то есть как бремя. Так, он говорит:

Твердея в умысле своем(«Полтава»).Лежала в сердце, как свинец,Тоска любви без упованья(«Кавказский пленник»).в уме, подавленном тоской,Теснится тяжких дум избыток(«Воспоминание»).Забот и дум слагая груз(«Земля и море»).Влача в душе печали бремя(«Руслан и Людмила», VI). И тяжким бременем подавлен и согбен…Мучительное бремяТягчит меня… влача свою веригу(«Странник»).

Не только отдельное чувство твердеет, по мысли Пушкина: неподвижным становится и весь дух в целом. Такое общее состояние духа Пушкин определяет как его окаменение, часто указывая и причину этого явления, именно – убыль тепла:

Не дай остыть душе поэта,Ожесточиться, очерстветьИ наконец окаменеть(«Евгений Онегин», VI). Во дни гоненья – хладный камень {146} («Кавказский пленник»).На поединках твердый, хладный(Там же).Но все прошло, остыла в сердце кровь…Свою печать утратил резвый нрав,Душа час от часу немеетВ ней чувств уж нет.Так легкий лист дубравВ ключах Кавказских каменеет.(«Ты прав, мой друг»).

146

«Кавказский пленник» (IV, первонач. редакция).

Цветок полей, листок дубравВ ручье Кавказском каменеет:В волненьи жизни так мертвеетИ ветреный, и пылкий нрав(«Альб. Онегина»).Здесь

речи – лед, сердца – гранит(«Ответ»: «Я вас узнал» [Е.Н. Ушаковой]).Тот их, кто с каменной душойПрошел все степени злодейства(«Братья разбойники»). В разврате каменейте смело:Не оживит вас лиры глас(«Чернь»).Для нежных чувств окаменел(«Кавказский пленник»).Окаменел мой дух жестокий(«Братья разбойники»).сердце старика,Окаменелое годами(«Полтава»). К тому ж и без речей рыдающая младостьМягчит сердца людей(«Анджело»).Режь меня, жги меня:Я тверда, не боюсьНи ножа, ни огня(«Цыганы»).

Точное различение трех физических состояний души в поэзии Пушкина не подлежат сомнению. Оно до такой степени привычно ему, что он изображает эти формы и их превращения одна в другую так, как если бы речь шла о явлениях общеизвестных, нимало не подозревая головокружительной смелости своих образов и речений. Он пишет:

А ты, младое вдохновенье,Волнуй мое воображенье…В мой угол чаще прилетай,Не дай остыть душе поэта,Ожесточиться, очерстветьИ наконец окаменеть… {147}

то есть вдохновение – пламенно-газообразно: оно летает; воображение – жидкость: оно волнуется под действием жаркого вдохновения: и вся душа в целом подвержена обычным температурным превращениям жидкости: она остывает в жидком виде, потом все более сгущается, и наконец твердеет. Для Пушкина «огонь душевный» – синоним чрезвычайной подвижности духа, то есть быстрой смены чувств; напротив, твердое состояние души – косность души. Из этого представления естественно вырастает такой образ:

147

«Евгений Онегин». VI, XLVI.

Мгновенно сердце молодоеГорит и гаснет. В нем любовьПроходит и приходит вновь,В нем чувство каждый день иное.Не столь послушно, не слегка,Не столь мгновенными страстямиПылает сердце старика,Окаменелое годами:Упорно, медленно оноВ огне страстей раскалено;Но поздний жар уж не остынетИ с жизнью лишь его покинет {148} —

точное изображение раскаленного камня. Пушкин точно различает три состояния ума: газообразное, когда «ум далече улетает»; жидкое, когда «ум кипит» или «взволнован», например, сомненьем (полужидкое – «ум, еще в сужденьях зыбкий»), и твердое, когда ум «твердеет в умысле своем». В тех же трех формах он изображает отдельные мысли или «думы»: думы газообразные, летящие по воздуху; это думы наиболее интимные, «думы сердца», по его любимому выражению: «Все думы сердца к ней летят», в отличие от дум более плотных, находящихся в жидком состоянии, например:

148

«Полтава», песнь I, строфа 5 (IV. С. 182).