Избранное. Повести и рассказы
Шрифт:
Ну, порчу и сглаз снимать наловчился - это само собой.
С чебурашками-полтергейстами у меня тоже разговор короткий. Берешь Уголовный Кодекс, садишься посреди комнаты, в которой посуда летает, раскрываешь наугад и начинаешь зачитывать вслух. Никакой чебурашка не выдерживает.
Словом, все хорошо и спокойно у меня на участке, даже как-то слишком спокойно. Вот уже и год кончается, а до сих пор ничего серьезного, тьфу-тьфу.
Но сегодня, под праздничек, что-то у меня внутри начало сосать и щемить. Чувствую -
В обед зашел на рыночек - на всякий случай. Люди спешат отовариться многим зарплату выдали аккурат в последний день. Захожу в павильон "Мясо". Там все продавцы и рубщики по распоряжению начальства переоделись зайчиками: натянули поверх телогреек и ватных штанов белые полотняные комбинезончики, а на головы - шапочки с ушками. Очень мило получилось - все зайчики в кровавых пятнах. Хотели как лучше, а настроение у меня испортилось.
Вышел на воздух. Навстречу из джипа-чероки вылезает хозяин рынка по имени Вагиф:
– Здорово, начальник! Ты чего, Егорыч, такой задумчивый? Ты не трипперок ли подхватил? Так это быстро лечится...
Счастливый он все же человек: не может представить себе другой причины для задумчивости...
– Нет, - говорю.
– Годы мои не те, чтобы веселые болезни подхватывать, на покой пора. А вот скажи-ка лучше, мил-человек, не замечал нынче на рынке ничего подозрительного?
– Не замечал, - говорит.
– У меня порядок. Пойдем коньяку выпьем, настоящий коньяк прислали.
– Разве что в честь Нового года, - отвечаю.
Зашли к нему в контору, выпили, зажевали каким-то наперченным мясом. Коньяк и вправду настоящий. Поговорили про дефолт, про зарплату, поругали власти, похвалили напиток, ужаснулись ценам.
– Ничего, - говорит Вагиф.
– Как-нибудь выживем. Всегда ведь жили, да? Давай-ка я тебе еще во фляжку нацежу, а то сегодня холодно...
– Да уж не Баку, - отвечаю.
Зарядил он мою фляжку, попрощались мы, и двинулся я в дальнейший обход. Ой, чую, не придется мне праздник встретить в кругу семьи, что-нибудь да приключится... В груди стало тепло, а на душе морозно.
Вот навстречу Снегурочка движется какая-то странная. Все лицо размалевано, губы кровавые, и руки держит как-то не так, и ноги переставляет не по-хорошему. Уж не зомби ли, думаю? Где это она так свою голубую шубейку землей извозюкала? Я свою любимую из могилки вырою...
Достал из кобуры кипарисовый крестик, подержал в руке. Если рядом зомби, крестик начинает как бы нагреваться. Но нет, все в порядке, просто наугощалась Снегурочка сверх положенного...
За Дедами-Морозами тоже глаз да глаз нужен. Вон один идет, а в мешке у него что-то трепыхается. Идет к автобусной остановке. Здоровый мужик. И шуба богатая. Почему же он не на машине?
Обгоняю его, заглядываю в лицо, останавливаю, представляюсь.
– Что у вас
А он мешок на снег поставил, подбоченился, да как заорет:
– Свинья!
Вот ведь гад! С одной стороны вроде бы правду сказал, а с другой - оскорбил представителя правоохранительных органов при исполнении в результате непереводимой игры слов!
– Посмотрим, - говорю, - какая такая свинья. Открывай мешок.
– Да правда свинья, начальник. Домой тороплюсь, зарезать надо по-срочному, Новый год на носу!
– Давай-давай, развязывай.
Внимательно осматриваю содержимое мешка. Свинья как свинья. Молодая. Чистенькая. Никаких каббалистических знаков на ней не начертано, никаких пентаграмм и римских крестов. И очень хорошо, что не начертано, потому что если нарисовать на свинье кровью белого попугая четыре пентаграммы, руну "зиг" и римский крест, да зарезать эту свинью под Новый год с последним ударом часов, то можно вызвать в мир не кого-нибудь, а самого демона Малакиеля, и тогда не будет людям никакого праздника, а будет одно расстройство.
– Где взял?
– спрашиваю.
– Где взял, где взял! Купил!
– нахально отвечает Дед-Мороз.
– Документы на животное имеются? Накладная?
– Ну ты, начальник, даешь! Откуда же у свиньи документы? Она же не гражданин!
– Ладно, - говорю.
– Сейчас разберемся.
Я все необходимое всегда ношу с собой. Частично в кобуре, частично в серебряной плоской шкатулочке. И вынимаю из шкатулочки припасенный аж с последнего отпуска на юге дубовый уголек и наношу этим угольком на свиной бок знак Иджеббала Зага, подчиняющий всех зверей (кому интересно, может прочитать об этом знаке в книжке про Конана-варвара).
И свинья, естественно, начинает говорить человеческим голосом:
– Я, свинья Митродора, украдена сегодня утром в деревне Чистые Понты у фермера Митрофанова гражданином Сироткиным Пэ Фэ, ранее привлекавшимся к уголовной ответственности за аналогичное преступление...
Дед-Мороз Сироткин Пэ Фэ так охренел, что даже не подумал сопротивляться, потащил свою преступную добычу под моим конвоем в опорный пункт, а спасенная на какое-то время свинья Митродора и в мешке продолжала смело обличать его противоправные деяния.
С протоколом и прочим провозились до темноты. Ребята ругаются: да, мол, воистину ты нам свинью подложил на праздничек! Но ты, Егорыч, конечно, колдун!
Потом я еще нескольких Дедов-Морозов на улице подробно проверил. Потому что под видом Деда-Мороза может запросто скрываться Бабай. Оба старики, оба с мешками - поди разбери! Родители пригрозят ребеночку, что его Бабай заберет, а Бабай услышит, оденется Дедом-Морозом и взаправду заберет. И удастся ли мне после этого вернуть непослушное дитя - еще вопрос. Да и была охота тащиться к Бабаю на восьмой километр!