Избранное. Том 2
Шрифт:
Уилки провел меня в приготовленную комнату на втором этаже.
— Я должен просить у тебя прощения,— серьезно сказал Уилки.
— Почему?
— Ты просил сообщить тебе, если я найду своего двойника.
— Ты хорошо сделал, что позвонил мне. Спасибо.
— Да, но после того, как ты вылетел, события развернулись стремительно и грозно... И я узнал... Впрочем, поговорим после обеда.
— Только скажи, что с Саути? Я кое-что читал в газетах.
— Он в больнице, в Сан-Франциско. Я хотел забрать его сюда, но они
— Кто они?
— Товарищи его по коммунистической партии. Около него дежурят по очереди. Но я все равно заберу его к себе. Пусть дежурят здесь. Я не возражаю. Наоборот!
— Что с ним? Уилки передернуло.
— Ладно, Кирилл, потом... после обеда.
— Так скверно?
— Очень скверно, Кирилл.
За обедом разговор шел о другом. Вспоминали Лунную обсерваторию, общих знакомых. Говорили о предстоящем симпозиуме в Москве. Тема его — «Разумная жизнь вне Земли». Это должен быть отнюдь не съезд фантастов, а встреча наиболее выдающихся астрономов мира, астрофизиков, биохимиков, крупнейших специалистов по передаче информации между животными.
Симпозиум организовывали Академия наук СССР и Совет космических наук при Академии наук США. Уилки Уолт должен был выступить с докладом на симпозиуме, потому он и вернулся с Луны раньше, чем собирался. Руководителем сообщений наших представителей был назначен крупнейший советский астрофизик Николай Черкасов. В числе докладчиков была и Вика.
Джен очень заинтересовалась, чем занимается Вика, и я рассказал о ней.
Близнецы с интересом разглядывали меня и задали много вопросов о России. Это были чудесные девчонки, озорные и умненькие, похожие друг на друга, как два желтеньких цыпленка. Только им и было весело.
После обеда Уилки увел меня в свой кабинет — большую угловую комнату на втором этаже. Мы сели в кресла и закурили.
— Я должен просить у тебя прощения,— повторил Уилки.
— Почему?
— Уилки Саути — это не то, что интересует тебя. Я ведь понимаю! Это не мой двойник. Саути... мой родной брат. Боже мой! Боже мой!
Уилки вытер со лба пот.
— Уилки! Но как же...
— Я сам узнал лишь вчера утром. Неужели только вчера? Как много вместилось в эти сутки. Я рад, что ты приехал, Кирилл. Мне очень тяжело.
Ко мне приехал бывший домашний врач моей матери, теперь он известнейший биолог и генетик, лауреат Нобелевской премии профессор Харлоу.
От него я узнал, что я не сын своих родителей. У них никогда не было детей. История довольно обыкновенная. Им обоим очень хотелось иметь ребенка. Сына. Они обратились к мистеру Харлоу с просьбой достать им «подходящего» мальчика. Новорожденного.
У циркачки мисс Саути детей было более чем достаточно. И когда у нее родились близнецы, она за некоторую сумму (чтоб обеспечить других своих детей) отдала одного ребенка. Харлоу показал мне ее расписку... Она честно соблюдала договор и никогда не пыталась увидеть меня или... попросить
Лишь перед смертью она рассказала Уилки про меня. Понимаешь, Уилки Саути знал, что я его брат, когда мы с ним проговорили всю ночь. Ну почему он мне не сказал! Я мог бы помочь ему. Родители оставили мне большое состояние, Джен тоже принесла немалое приданое. Мне ничего не стоило ему помочь. Может, не случилось бы ничего, что произошло...
Я обрушился с упреками на мистера Харлоу, почему он не сказал мне раньше. Ты не представляешь, какой это циник! Как я понял, мы оба были для него подопытными кроликами.
Как выразился Харлоу, мы с Уилки идентичные близнецы. Наследственные признаки у нас совершенно одинаковые — набор хромосом так же одинаков, как в двух соседних клетках одного и того же человека.
У нас даже барьер тканевой несовместимости отсутствует. Мы с ним абсолютно тождественны. Один человек, повторенный дважды. Только судьба различная.
Вот это как раз и привлекло внимание уважаемого генетика. Как отразится на нас различие воспитания, образования, случайных болезней, различие возможностей для реализации личности... Социальные факторы.
Я спросил его, обращался ли он к моим родителям с просьбой помочь Уилки, хотя бы помочь ему получить образование... Вопрос был глуп. Конечно, не обращался. Ему было интересно другое. Впрочем, он помогал ему несколько раз в тех случаях, когда боялся утерять «подопытного кролика». Лечил его бесплатно в своей больнице.
Не знаю, по каким соображениям он рассказал мне все теперь. Может, опыт закончен. А может, хочет закончить его в других условиях, в другом варианте? Во всяком случае, спасибо, что хоть теперь сказал.
Уилки посмотрел на часы.
— Через полчаса еду в больницу. Если хочешь, поедем вместе.
— Благодарю, если можно, то поеду. Что же все-таки с Уилки?
— С ним сделали что-то страшное. Непонятно мне все это. Судороги перемежаются с полной потерей сознания.
— Но что с ним сделали?
— Какая-то обработка мозга.
— Мерзавцы! Но разве это возможно... ведь уже двадцать первый век...
— Не знаю. Значит, возможно.
— А где он был?
— Коммунистическая партия и прогрессивные ученые обращались к правительству... Им ответили, что государство не имеет к этому никакого отношения... Он был у гангстеров.
— Зачем он гангстерам? У него же нет ни копейки.
— Гангстеры бывают разные... Есть ученые-гангстеры, которые делают опыты на людях. Ужасно все это! Как хорошо, что ты приехал, Кирилл! До чего же у меня тяжело на душе!
Уилки Саути лежал в университетской клинике. К нему не пускали никого посторонних. Журналистам обещали организовать специальную пресс-конференцию, но они толпились у входа.
Уилки, как и прежде, отказался сообщить что-либо, тогда один из репортеров крикнул: