Избранное. Том 2
Шрифт:
Я открыл глаза, вокруг стлался туман. Однако туман скоро рассеялся, осталась легкая сетка перед глазами. Мне было нехорошо, кажется, я был болен. Я лежал без подушки, на большом квадратном ложе в своем синем пуховом костюме, который я обычно надевал под скафандр.
Я сделал усилие, побеждая дурноту, страх, и осмотрелся. Приподнялся и сел. Я находился внутри громадной шестигранной призмы, сквозь плоскости которой проникал солнечный свет.
Вокруг расхаживали странные создания... Это не были птицы, это не были животные...
На миг мне показалось, что они в светлых фраках, но я тут же понял,
Один из них подошел ко мне и, наклонив голову набок, с минуту разглядывал меня в упор огромными янтарными глазами, очень умными и печальными. Затаив дыхание я смотрел на него. Разумное существо?!
Это был не человек, но он был прекрасен и с нашей, человеческой, точки зрения. Словно вычеканенное из бронзы, стройное, вытянутое тело, пропорциональность и соразмерность которого поражали. Длинные ноги и руки — того же оттенка золотящейся бронзы. Два крыла — цвета потемневшего золота. Очень подвижная голова с огромнейшими глазами. Как я потом узнал, глаза у них фасеточные, они занимают большую часть головы, и число фасеток огромно — до тридцати тысяч. Над лбом, в верхней части головы, покачивались серебристые антенны, состоящие из большого количества цилиндрических члеников. На недоразвитом подбородке крупный рот.
— Кто вы? — спросил я. У меня закружилась голова, и я откинулся назад. Кажется, я потерял сознание.
Когда я снова пришел в себя, возле меня сидел на краю постели (назовем так) человек. А крылатых существ уже не было. Может, они мне почудились? Но я находился все в том же огромном светящемся шестигранном зале.
Человек смотрел на меня в упор. Что-то было странное в его манере держаться. Он словно замер. И этот немигающий упорный взгляд. На миг я усомнился: человек ли это? Но он был одет, как одеваются у нас большинство мужчин: серый костюм, рубашка, туфли, галстук с крапинками. И лицо его было обыкновенным человеческим лицом. Оно мне даже кого-то смутно напоминало.
Он увидел, что я пришел в сознание, и оглянулся... Чуть не на сто восемьдесят градусов. Надо же было так развить свою шею. Он словно хотел удостовериться, что мы были одни.
— Не пугайтесь, Кирилл,— сказал он негромко на русском языке.— Вы космонавт и должны быть в силу своей профессии готовы ко всему.
— Они — был и,— спросил я,— или мне это почудилось?
— Они — есть,— спокойно подтвердил он.— Вот вы и встретились с инопланетной цивилизацией.
Я медленно спустил ноги на каменную плоскость. Она была теплая. Мне уже стало лучше. Лихорадочно соображал, где же я?
— Вы — человек? — спросил я вдруг. Знающий русский язык заметно огорчился.
— Разве я не похож на человека? — озабоченно спросил я.
— Облик человека... не знаю. Кто вы?
— Вы все узнаете, Кирилл. Не сразу же.
— Вам известно, как меня зовут. А ваше имя?
— Вам не выговорить. У меня было несколько имен... последнее звучит на вашем языке так: Постигший Землю. Думаю, что я его заслужил. Я ученый, специалист по вашей планете. Можете звать меня Семен Семенович.
— Где я? Как сюда попал?
— Вы на планете Харис. Не пугайтесь. Вы рвались в космос. Вы мечтали о встрече с разумом. Вы получили то и другое. Как вы себя чувствуете? Не голодны ли вы? — После его слов я почувствовал жгучий голод и
— Поедим вместе,— сказал он, присаживаясь. На подносе был хлеб, каша — я не понял, из какой крупы, жаркое, очень вкусное, тоже не понял; из какого мяса. И крупные, сочные плоды лиловатого цвета.
— Ешьте спокойно, это вам не повредит,— сказал Постигший Землю и с аппетитом принялся за кашу, хлеб и фрукты. Мяса он не ел.
Мы поели, и он отнес посуду.
— Мы немного поговорим, а потом вы поспите! Вам еще не совсем хорошо?
— Да. Немного знобит, ломает, голова как чугунная. Но я не усну, пока не узнаю, зачем я здесь? Что вам от меня нужно?
— Постепенно узнаете все, Кирилл. Чего мы от вас хотим? Совета. Быть может, помощи. Наша цивилизация более древняя, более высокая технически. Но нас постигло несчастье. Однажды мы сделали ложный шаг... Но об этом потом. Вам лучше отдохнуть. Набраться сил. Вам они понадобятся.
— Скажите только... я здесь один? Из моих товарищей... никого нет?
— Есть. Вы не один.
— Где же они? Я моту их видеть?
— Они еще... не обрели себя. Вы ведь врач?
— Да.
— Вы мужественный человек. Вы спокойно и стойко восприняли случившееся. У нас бывали случаи, когда человек такой ситуации не выдерживал... сходил с ума.
Вы окрепнете и поможете нам — вернее, поможете людям, когда они будут приходить в себя. Не всякий так силен духом, как вы. Здесь еще двое с вашей обсерватории на Луне. Имеется ваша землячка, из одного с вами места на Земле. И еще много разных людей. Можно будет брать по надобности.
— На Земле теперь думают, что я погиб! Дед не переживет... родители...
— Они не будут горевать: Кирилл давно с ними. О в а с они не знают. Спите!..
Он ушел. Семен Семенович... Я послушно лег и действительно уснул.
Проснулся с ощущением, что долго проспал и все помню. Стремительно поднялся, спустил ноги на пол. Там стояли туфли моего размера. На другом конце постели сидел Постигший Землю, терпеливо ожидая, когда я проснусь.
— Хотите окунуться в океан? — спросил он.— Ведь люди это любят. Вам сразу станет легче. Но сначала мы позавтракаем.
— Спасибо. С удовольствием сделаю то и другое. А когда я увижу друзей?
— Когда вы полностью успокоитесь и будете знать, чем их успокоить. А пока пусть они... пребудут в небытии. Ведь так лучше?
— Может быть. А скафандр мне не нужен?
— Нет.
Мы позавтракали, и я пошел за Семеном Семеновичем, совершенно доверяя ему.
Мы вышли, и я чуть попятился. Мы стояли как бы на длинном балконе без перил, примерно на высоте двадцатого этажа.
Вот что я увидел с высоты на планете Харис: сначала Океан — необозримо огромный, светло-зеленый вдали, белый от пены у скалистых берегов. Над ним летали птицы, как над океанами Земли. Но до чего же он был пустынен! И глубокое зеленовато-синее небо над ним, и кучевые облака, белоснежные, огромные, как горы, блистающие облака были как на Земле. Но солнце — их солнце — было словно моложе и больше нашего, яркость его умерялась плотной мощной атмосферой планеты.