Избранное. Том 3. Зеленое тысячелетие. Рассказы
Шрифт:
Франетти не оказал никакого сопротивления. Вид его был совершенно ошеломленным и беспомощным.
— Остальным тоже лучше подождать в зале, — продолжал распоряжаться Уилкинсон. — Я позвоню в полицию. Проследите, чтобы миссис Лэтроп никто не беспокоил и ни в коем случае не говорил о случившемся. Сюда ее не впускать.
Сцена на какое-то мгновение заполнилась гулом бессвязных восклицаний, кто-то у кого-то что-то переспросил, но толпа потихоньку отхлынула в зал.
За кулисами мы остались втроем — Грендал, Уилкинсон и я.
— Что, совсем никакой надежды? — сумел выдавить я. Грендал покачал головой.
— Мертвее
Я еще раз взглянул на скрюченный труп Лэтропа. Даже теперь один вид кукол вызывал у меня отвращение. Даже теперь глазницы их масок зияли холодом возмездия.
Я осмотрел пулевое отверстие в маске Панча. Из него тонкой струйкой струилась кровь. Вероятно, пуля зацепила бедняге палец.
В этот момент из-за кулисы, постепенно усиливаясь, донесся ропот толпы. Я услышал топот чьих-то ног и приглушенные портьерой крики.
— Берегитесь! Она вырывается!
— Сейчас убежит. Держите ее!
— Она бежит за кулисы! Ну, кто-нибудь, задержите же ее. Откинув на ходу портьеру, в дверь пулей влетела Делия.
Чья-то рука из-за портьеры пыталась ухватить ее за платье. Золотистые волосы взметнулись над ее лбом, ламе платья залило серебром полумрак сцены, и… она вырвалась. Ее глаза были расширены безумием.
— Они убили его! Это они! Они! — закричала Делия. — Это сделала не я. Не Франетти. Они! Я попала только в одного. О Джок, Джок! Ну встань, пожалуйста!
Она подбежала к его телу.
И здесь начался просто кошмар.
Безобразная маска Джека Кетча вздрогнула, руки куклы зашевелились, и из-под маски послышался визгливый, злорадный смех.
Делия, уже готовая обвить руками голову мужа, рухнула на колени. Из ее груди вырвался вопль ужаса. Серебристое платье соскользнуло с ее плеча. А кукла продолжала хихикать и визжать, словно насмехаясь над нею и празднуя свою победу.
— Уберите с его рук этих тварей! — услышал я собственный крик. — Уберите эту мерзость!
Уилкинсон сорвал с рук мертвеца кукольные балахоны, ухватив их за головы, у доктора ничего не вышло, слишком тряслись руки. Сам же Уилкинсон, похоже, не понимал, что происходит. Он был по-прежнему убежден, что в гибели Лэтропа повинен Франетти. После моего крика он действовал скорее автоматически, чем осознанно.
Теперь мне стало ясно, как погиб Джок Лэтроп. Я понял, почему он был таким замкнутым и почему древняя книжица произвела на него такое глубокое впечатление. Да, не зря Делия подозревала что-то неладное, хотя и не совсем верно. Так вот почему он задавал доктору все эти странные вопросы. И почему куклы двигались как живые. До меня дошло, почему у Джоки Лоутропа были отсечены руки. И я понял наконец, почему Джок Лэтроп носил перчатки и никому не позволял взглянуть на свои руки с тех пор, как вернулся из Лондона и в его поведении произошла какая-то «перемена».
Мизинец и безымянный палец на каждой его руке были самыми обыкновенными. Другие пальцы, которыми кукольник манипулирует куклами, совсем не походили на пальцы. Вместо большого и указательного были какие-то крохотные, но мускулистые, почти человеческие
Я раздавил всю эту гадость каблуком.
Среди бумаг Джока Лэтропа нашли одну записку, написанную размашистым почерком. По-видимому, она была написана не так давно:
«Если я умру, знайте, это они убили меня. Поскольку я совершенно уверен в их ненависти ко мне. Я пытался доверить свою тайну разным людям, но оказалось, что не в состоянии этого сделать. Я обречен все держать в секрете ото всех. Может быть, это они так хотят, так как власть их над собой я чувствую все сильнее и сильнее с каждым днем. Делия возненавидела бы меня, узнай она об этом. Она уже что-то подозревает.
Я думал, что сойду с ума в Лондоне, когда мои поврежденные пальцы начали заново расти. Это было чудовищно. Эти новые пальцы — мои братья, которые в момент моего рождения были заключены в мою плоть, но до сих пор я не знал, что они там! Случись так, что они родились бы вместе со мной и были бы так же доношены, как и мой эмбрион, — мы бы стали тремя братьями-близнецами.
Но так, как они рождаются сейчас, — это ужасно!
Человеческая плоть подвержена, как оказалось, просто невообразимым мутациям, извращениям. Могут ли мои мысли, моя работа оказать на все это определенное воздействие? Неужели то, что я кукольник, как-то повлияло на их умственное развитие, и их мышление находится на уровне Панча и Джека Кетча?
И еще эта старая книжка. То, что я прочел… Отсеченные руки… Мог ли союз моего предка с самим дьяволом превратить его искусство в дьявольское колдовство? Неужели его смерть — результат того, что он, мой прапрапрадед, достиг в своем ремесле кукольника чудовищных высот? И возможно ли, что эти физические аномалии, как бы уснувшие до времени, были унаследованы другим Лэтропом, еще одним кукольником, который разбудил их в себе в угоду собственным амбициям?
Не знаю. Знаю лишь то, что, пока я жив, я — лучший кукольник в мире. Но какой ценой?! Я ненавижу их, а они ненавидят меня, Я едва могу контролировать их. Прошлой ночью, пока я спал, они чуть не выцарапали Делии глаз. Даже сейчас, едва я на секунду задумался, один из них развернул перо и попытался проткнуть мне вену…»
Когда-то я мог бы весело посмеяться над всем этим. Но не теперь. Теперь вопросы, которые задавал себе Джок Лэтроп, уже не кажутся мне смешными ни на йоту. Я же видел их, и я видел крохотный меч, который пронзил глаз Лэтропа. Нет-нет, я не намерен больше забивать голову всем этим. Не намерен проникать еще глубже в тайны Джока Лэтропа, в загадку его мастерства. Теперь мне нужно другое. Не как частному сыщику, а как человеку.
Заставить Делию все это забыть…