Избранное
Шрифт:
Так он думал, но, еще продолжая думать, уже действовал. Он опустился на колени и, вместо того чтобы подать чашу Кроносу, прижал ее к своей груди.
— Что это еще за выходка! — хотел было возмутиться Кронос, но Прометей его опередил.
— Прежде чем испить, благородный властелин, выслушай мое признание, — заговорил он. — Знай, перед тобой преклоняет колена ослушник, вышедший из повиновения.
Титаны у стен насторожились, а Япет и Фемида испуганно и удивленно воззрились на сына. Даже Эпиметей очнулся от дремоты. «Он признается, — озадаченно подумал Кронос, — этого
Рея же в ужасе думала: «Произойдет нечто страшное. Все теперь выйдет наружу».
Муха на носке гранитного башмака сидела неподвижно, будто и сама она — малюсенький камешек.
— Я преступил твой запрет и посетил планету Земля, — продолжал Прометей, — как мог бы я утаить это от тебя, благороднейший? Глупость и безрассудство попутали меня, однако твой великолепный стройный порядок привел меня снова к повиновению. Все мироздание разгневалось на меня: воздух не захотел держать, и я упал, небо придавило, море выплюнуло, солнце опалило и ослепило меня, земля под каждым моим шагом скрипела, напоминая о моем проступке, и я стал бы противен самому себе, если бы не оставалась у меня надежда на это признание. Но как бы я посмел приблизиться к тебе незваный, о благородный властелин? Потому и побудил я моего брата поменяться со мной, и вот я стою перед тобой на коленях, сознавая, что заслужил самое суровое наказание, и все же осмеливаюсь молить об одном: не изгоняй меня навечно!
Прометей едва переводил дух. Он сам не понимал, как из его уст могла излиться подобная речь, да еще единым потоком, но у него не было времени удивляться самому себе. Не успел он договорить последнее слово, как Кронос приступил к допросу.
— Являлась ли тебе Гея? — спросил повелитель.
Прометей кивнул.
— О чем вы говорили?
— Об одном деревце, — отвечал Прометей. — Бабушка показала мне деревцо с коричневыми листьями и крошечным желтым цветком, деревцо, дядя Кронос, какого я в Критском лесу еще никогда не видел, меньше лимона…
— Да при чем тут деревцо! — раздраженно воскликнул Кронос. — Мне до него дела нет! Скажи лучше, видел ли ты мальчонку?
— Истинная правда, нет, — отвечал Прометей, — козленок-то оказался козочкой.
— Что еще за козленок? — грубо спросил Кронос.
— Козленок Амалфеи, за которым сначала охотился лев, а потом горбатая змея.
— Послушай, Прометей, — воскликнул Кронос, закипая от злости, — не желаю я знать все эти глупости про зверей и растения. А я-то думал, что ты малый смышленый и уж от такой-то чепухи меня избавишь. Скажи мне ясно и без уверток: видел ли ты маленького ребенка или говорила ли тебе Гея о ребенке?
— Нет, благороднейший, — ответил Прометей и добавил: — Я могу в этом поклясться.
— От этого я тебя освобождаю, — заявил Кронос, — ибо мне и без того все известно. Я только хотел тебя испытать. Ты спрыгнул в море у опушки Критского леса, верно? Вот видишь, от меня ничто укрыться не может.
Сказав это, он подумал: этот дуралей не опасен, у него на уме одни только живые игрушки матери Геи.
Однако порядок есть порядок, а мое слово — это мое слово.
— Слушай, Прометей, слушайте и вы, мои благородные сестры и братья. Преступник сознался в своей вине, правда, с опозданием, но все-таки еще не слишком поздно. Посему на этот раз я буду милостив и ограничу наказание ему одним миллионом лет во льдах. Впредь же за всякое ослушание буду карать заключением на веки вечные.
Когда отец Прометея Япет и его мать Фемида услыхали этот приговор, они громко вскрикнули, однако еще громче зазвучал голос Прометея.
— Не причитай! — крикнул он матери, которая пала ниц перед Кроносом и молила о пощаде. — Не причитай! Наш повелитель мудр и милостив, и наказание это справедливо. Ибо страшное это дело — нарушить порядок.
Медленно поднес он Кроносу чашу и крикнул, да так звонко, будто хотел, чтобы его услышали в самых дальних уголках:
— О вы, заточенные в сердце властелина, как я вам завидую! Навсегда защищены вы от всякого проступка и всяких ошибок! Привет вам, Аид, Посейдон, Деметра, Гестия, Гера и Зевс! Проснитесь, ежели спали, и откройте уши, ежели они были у вас заткнуты, ибо этот час полон значения! Аид, Посейдон, Деметра, Гестия, Гера и Зевс, внимайте! Пусть этот нектар вас тоже подкрепит и ободрит!
Кронос принял от него чашу.
— Хорошие слова нашел ты, Прометей, — сказал он. — Похоже, что разумом ты наконец созрел. Моя строгость пошла тебе на пользу, а наказание исправит тебя совершенно.
Он поднес чашу ко рту.
В этот миг муха переползла с гранитного башмака на пол.
— Пью за извечный порядок, — воскликнул Кронос. — Как есть ныне, так и пребудет всегда.
— Во веки веков! — хором возгласили титаны.
— Во веки веков! — прорыдали Япет и Фемида.
— Во веки веков! — прошептала Рея одними губами.
Муха чистила крылышки.
Кронос начал пить.
— Что это за нектар? — удивленно спросил он. — От него горит во рту. Никогда еще я не пил подобного. Откуда ты его взял?
— С самого жаркого огня, благороднейший! — ответствовал Прометей. — Выпей еще глоток!
Кронос выпил.
— Нектар пылает у меня в крови, — растерянно сказал он. — Где горит тот огонь, из которого ты его почерпнул?
— Совсем близко, повелитель, — отвечал Прометей. — Выпей еще!
Кронос выпил.
— Нектар пылает у меня в сердце, — нетвердо произнес он — язык у него заплетался. — Что это за близкий и жаркий огонь? — пролепетал он.
— Ненависть, повелитель, — ответил Прометей и встал.
Тут Кронос зашатался. Он согнулся над золотым столом, навалился на него грудью, а когда хотел приподняться, опираясь на локти, тело его свело судорогой. «Что это?» — хотел он крикнуть, но в горле у него раздалось хриплое клокотанье, похожее на стоны Сторуких, а затем из него выкатился черный камень, который прогрохотал по столу и упал на пол. Глаза властелина оторопело следовали за ним, но тут второй приступ рвоты вывернул его нутро — заключенные выскочили наружу, в тот же миг муха у ног Кроноса стала расти и превратилась в звенящего оружием Зевса.