Избранное
Шрифт:
Почувствовав, что его лицо готово запылать, он потупил взгляд. Все-таки ему удалось напустить на себя хладнокровный вид, и на миг всем показалось, что он вот-вот заговорит. Однако ни одного слова так и не слетело с его уст.
— Как! Неужели ты еще недоволен? — продолжал приставать Юань Жуньшэнь, готовый рассердиться всерьез.
Ду Дасинь, сердце которого забилось еще сильнее, выдавил из себя наконец несколько слов:
— Что ж, пение действительно хорошо, но только…
— Что «только»? Чего ты мямлишь, не договариваешь? — спросил довольный собой Юань Жуньшэнь, зажигая третью сигарету.
Ду Дасинь смерил его пренебрежительным взглядом, слегка улыбнулся и
— Текст написан мной [10] .
Все были поражены этим заявлением, но сразу же поняли, что Ду Дасинь не способен лгать. Лишь у профессора был несколько недовольный вид, но он ничего не сказал, занявшись своей сигаретой.
10
Очевидно, Ду Дасинь хотел сказать, что ему принадлежит перевод стихов К. Ф. Рылеева на китайский язык. В действительности эти стихи посвящены С. Наливайко, предводителю антифеодального крестьянского восстания на Украине и в Белоруссии (XVI в.).
— Господин Ду, скажите, почему эта песня так отличается от «Триумфа Сатаны», коль скоро оба эти произведения принадлежат вам? — мягко, с улыбкой спросила Ли Цзиншу.
Ду Дасинь не сразу нашелся, что ответить:
— По моему разумению, у них есть общая исходная точка.
ИСТОРИЯ ОДНОЙ ЛЮБВИ
Наконец наступила очередь Юань Жуньшэня рассказать что-нибудь смешное. Его узенькие близорукие глаза за очками в черной металлической оправе вдруг расширились. Все принялись рассматривать его тщательно расчесанные и густо набриолиненные волосы, пробор с правой стороны, круглое, слегка желтоватое лицо, усики в японском стиле над полноватой верхней губой. Он закинул левую ногу на правую и оперся о колено левой рукой, оставив правую свободной — чтобы можно было жестикулировать. Юань Жуньшэнь явно готовился произнести речь.
Уже самое ее начало прозвучало необычно:
— Я не люблю анекдотов, лучше я расскажу вам одну историю. Только прошу вас не смотреть на нее как на придуманную — она действительно произошла со мной.
В позапрошлом году, после того как я получил степень доктора литературы в Парижском университете, я переутомился, наступило нервное истощение. Врач рекомендовал мне полечиться на юге Франции, и я поехал в город М. Я поселился в доме на холме, в тихой и красивой местности. Снаружи дом напоминал средневековый замок. Я занимал второй этаж, обставленный со всей роскошью, и мне там очень нравилось.
Домом владела мадам лет шестидесяти, у которой была сорокалетняя дочь. Когда дочери было восемнадцать, она вышла замуж, но через полгода супруг покинул ее и с тех пор не подавал о себе вестей. Более никто не покорил ее сердце; она решила посвятить себя уходу за матерью и была по-своему счастлива.
Мои хозяйки относились ко мне очень предупредительно, можно даже сказать, что я как бы заменял им сына, которого ни у одной из них не было. Они хорошо понимали, как нелегко приходится одинокому молодому человеку в чужом краю, и часто утешали меня, находя слова искренние и сердечные. За два месяца я вполне освоился и чувствовал себя как дома. Первоначально я предполагал прожить там год-полтора, полностью выздороветь и затем вернуться на родину. Но судьба играет человеком, причем с большим искусством. В конце второго месяца пребывания произошло событие, едва не погубившее счастье всей моей жизни.
Однажды, часов в пять пополудни, я вернулся из гостей домой. В вестибюле я столкнулся
Посетительницами были женщина лет сорока и юная девушка редкой красоты. На ней были розовое платье, пальто темного цвета с белым замшевым воротником, светло-голубая шляпка. Овальное личико, вздернутый носик, глаза цвета неба и ярко-красные, как спелая черешня, губы, к которым не прикасалась помада.
Для меня оказалось достаточно пары минут, чтобы рассмотреть все это — и потерять голову. За четыре года пребывания во Франции я встретил немало женщин, которые оставили след в моей памяти. Но чтобы вот так, с одного взгляда — такое случилось впервые.
Когда гостьи ушли, хозяйки рассказали мне об этой девушке. Ей было семнадцать, она училась в местной женской школе. Мать ее рано умерла, отец занимался коммерцией в Париже, и она с малых лет жила в доме своего дяди по отцу. Не так давно с ней приключилась болезнь, и тетка возила ее лечиться в столицу. Теперь она выздоровела и вернулась в М. Мои хозяйки, сообщив, что девушка приходится им дальней родственницей, наговорили о ней много хорошего. Было очевидно, что она им очень нравится. И каждое их слово западало мне в душу, я полюбил девушку слепой любовью.
Сказать, что любовь слепа — значит повторить неопровержимую истину. Возьмем мой случай: ведь я лишь раз видел Мари (так, сказали мне хозяйки, звали девушку), успел перекинуться всего несколькими словами — и уже был влюблен. Вы можете смеяться сколько вздумается, но все было именно так. С того самого вечера я не мог больше ни читать, ни заниматься другими делами. Само по себе это не так страшно — ну не прочел какую-то книгу, не завершил какого-то дела. Беда была в том, что я неотрывно думал о ней и эти мысли не давали мне покоя. Я долго не мог заснуть и на следующее утро встал очень поздно.
Еще через день мои хозяйки пригласили в гости девушку и ее родственников. Они пожаловали к двум часам. Я сидел у себя на втором этаже с книгой в руках, но это было пустой тратой времени — чтение не шло в голову. Сначала мне не терпелось поскорее увидеть гостей, но стоило прозвенеть дверному колокольчику, как сердце мое застучало и я испытал страх от предстоящей встречи. Разумеется, мне хотелось покинуть свою комнату и спуститься к гостям, но не хватало решимости. Вскоре хозяйская дочь поднялась ко мне и, словно разгадав мою сердечную тайну, стала уговаривать меня присоединиться к компании. Я отнекивался — мол, я иностранец, мое присутствие может стеснить гостей, придумывал и другие неубедительные доводы, но в конце концов как бы нехотя поддался на уговоры.
В гостиной я застал троих гостей, беседующих с мадам; при моем появлении они с улыбкой приветствовали меня. Девушка сидела недалеко от входной двери и выглядела еще более прелестной. С ней были ее тетка, которую я уже видел, и мужчина средних лет. Хозяйка представила его, назвав по имени — то был дядя девушки, — и указала мне место как раз возле нее.
Хозяйская дочь произнесла, улыбаясь: «Мсье Юань стеснялся спуститься к нам, пришлось привести его за руку!» Все расхохотались, и я увидел, как очаровательно она смеется. Залившись краской, я стал объяснять, что не хотел помешать им. Дядя перебил меня: «Ну что вы! Иностранцы должны чувствовать себя во Франции как дома. Для нас что французы, что иностранцы — все одно. К тому же вы, китайцы, такие воспитанные! Если пожелаете, приходите в наш дом, я буду очень рад. Можете также пользоваться моей библиотекой».