Избранное
Шрифт:
Я скинул обувь и на цыпочках тихо-тихо стал подкрадываться к ней, чтоб схватить. Не тут-то было! Прямо из рук выскальзывает. Тогда я начал кур загонять в курятник, думал, она вместе с ними пойдет. Так нет же, порх крылышками — и вылетела на улицу.
— Беги, сынок, за ней. Ты тишком, тишком, сзади подбирайся, чтоб не заметила. Непременно поймать надо, — говорит мама.
Куда там! Только руки протяну, она — от меня. Я и заметить не успел, как она очутилась во дворе нашей тетки Шефики.
Все, решил я, больше не воротится, а мать никак успокоиться не может:
— Ты
Уж я и так и эдак изловчался, а толку никакого. С теткиного двора она перелетела к роднику, оттуда — на тутовое дерево. Тут и мама сдалась.
— Бог с ней. Возвращайся, сынок. Ничего у нас не выйдет.
Но я не из таковских, что на половине дело бросают. Я — к тутовому дереву, а она возьми да и взлети прямо у меня из-под руки. Так я и остался с открытым ртом, только издали вижу — села куропатка возле самой бакалейной лавки, где Яшар среди других покупателей в очереди стоял, ждал, пока ему хозяин стекло для лампы продаст. Увидел брат свою птичку, преспокойно взял ее в руки, погладил, приласкал. Вернулся я к матери, рассказал, она только головой покачала:
— Ну и дела, сынок. Отродясь не встречала такой чудной птицы и такого чудного мальчишки. Не иначе как промеж них тайный сговор.
Вскоре брат вернулся с покупкой. Мама ему ни слова не сказала, взяла стекло и стала протирать его, а я подозвал брата к себе:
— Вот что я тебе скажу, Яшар. Ты больше клетку не оставляй открытой, а то мама сердится.
— Я нарочно не запер клетку, — смеется брат.
— Смотри, улетит — не воротится.
— От меня не улетит. Она ко мне привыкла. Где бы я ни был — всюду меня отыщет, прилетит.
— Ну ладно, — говорю.
У мужа нашей тетки Шефики, Кадира, тоже живет куропатка, правда, старая уже совсем. Кадир возьмет, бывало, ее с собой на охоту, а она уже и петь не может, вот и возвращается он с пустыми руками. Отец частенько дразнил его:
— Не куропатка стара стала, ты сам уж немолод.
Кадир на такие слова сердится, досадует.
Как-то раз, когда отец был в отлучке, пришел к нам Кадир, подозвал к себе братишку и давай его обхаживать:
— Ты, Яшарчик, умный, славный мальчик. Гляжу на тебя — не налюбуюсь, разумник ты наш. Сам диву даюсь, до чего ж ты мне люб. Послушай, Яшар, уступи мне свою куропатку. Я тебе за нее что хочешь отдам.
Брат, ни слова не говоря, отошел от Кадира, сел ко мне поближе.
— Ну продай, — не отстает тот. — Я тебе за нее целых десять лир отвалю.
— Нет, — говорит Яшар, — и за сотню не отдам.
— Ну зачем она тебе? Скоро лето, ты другую поймаешь, вырастишь. Я тебе двадцать лир дам.
— Вот ты сам летом и поймай себе куропатку, а моя не продается.
— Состарилась моя. Не поет совсем. Хочешь меняться? Я тебе барашка дам.
— У меня свой есть, не продам куропатку.
— Я тебе за нее ослика дам.
— У нас свой ослик есть. Говорю ж: не продается и не меняется.
— Щенка дам. Породистого…
— Не надо. Не люблю я собак.
— Тогда жеребчика. Уступи, Яшар.
— Сколько
Пришлось Кадиру ни с чем уйти. А мать удивляется:
— Ты ведь, Яшар, сынок, уступчивый. Чего у тебя ни попросишь — все отдашь. Почему ж на сей раз не уступил?
— Моя куропатка. Она ко мне привыкла. Ни за что не продам.
На другой день Кадир опять заявился. Как ни улещал брата, как ни умасливал — попусту время терял.
— Мне моя куропатка самому нужна, — отвечал брат. — Я и сам с ней охотиться буду.
— Давай тогда вместе на охоту пойдем, — предложил Кадир. — Согласен?
Долго думал Яшар, прежде чем ответить.
— Ладно, — наконец сказал, — согласен.
— А не передумаешь?
— Не передумаю.
— Вот молодец! Давай прямо завтра и пойдем. В Айватлы, хорошо? Мы твою куропатку спрячем на дубу, она петь начнет — все куропатки с округи слетятся. Добычу пополам разделим.
— Пополам так пополам, — кивнул брат.
На том и порешили. А мама возмутилась:
— Кто тебя за язык тянул соглашаться? Уйдете с ним далеко от дома, он у тебя хитростью заберет куропатку.
— Не заберет. Я не дамся.
— Ах ты простота, простота, и не заметишь, как он тебя вкруг пальца обведет.
— Да как же он у меня заберет куропатку, если я по своей воле ни в жисть ее не отдам, — возразил братишка. — И потом, не забывай, мама, моя куропатка ни одному человеку, кроме меня, в руки не дастся.
Мать меня к себе подзывает:
— Поди, сынок Али, с ними завтра в горы. Последи за Яшаром, ты ведь старший. Он у нас простой чересчур. Даже Бургач прытче его. А Кадир хитер и плутоват. Уж если он позарился на чужое добро, хоть бы и на куропатку, не успокоится, пока не отымет. Помнишь, сынок Али, как восемь лет тому отец купил нашему Яшару новую шапку, красивую, нарядную. Не дождался Яшарчик праздника, надел ту шапку да пошел скотину пасти в Чюрюкташ. Этот самый бестия Кадир увидел на нем новую шапку и с расспросами приставать начал: «Где ты нашел эту шапку, Яшарчик?» А тот, в простоте душевной, и говорит: «Отец купил». Кадир не отстает: «Что ж ты, так прямо новую и надел? И постирать не успел?» «Не успел», — отвечает мой сын. «Никуда это не годится. Новую шапку нельзя нестираной надевать. Вот потому она тебе и не личит». Побежал мой мальчик к воде, сунул туда свою новокупочку, отжал-выкрутил. Вернулся домой, я смотрю, а от шапки одно названье осталось. Весь в отца пошел, такой же простодушный. Боюсь, опять на Кадирову приманку попадется…
Больше мать ни слова не сказала. Молчит и молчит, пока спать не легли. Только перед самым сном шепнула мне на ухо:
— Непременно завтра пойди на охоту вместе с ними. Не оставляй младшего брата одного.
На другой день мы спозаранок встали, мать накормила нас на дорогу супом, чтоб сытнее было. Яшар корм в клетку насыпал. Стали мы поджидать Кадира. Вскоре и он явился. В руках ружье и платок. Набросил он платок на клетку и потянул за ручку — сам нести хочет.
— Ты чего это? — вскинулся брат. — Ну-ка пусти. Я сам понесу.