Избранное

Леонов Леонид Максимович

Травина. Так, дело ясное. Вопросов больше нет?

Молчание. Дракин всем своим существом негодует.

Вот, пришёл ты к нам. Что делать-то здесь собираешься?.. Спать, что ли?

Потапыч. Зачем спать. Обыкновенно, что повелят, то и буду. К примеру, могу на часах стоять. У меня слух чу-уткой: скажи, вошка ползёт, а я слышу, как она лапочки переставляет... тук-тук-тук. У меня, заметьте, вострый слух. Эх, ты меня только приласкай, хозяйка, я, как собачка, за тобой побегу...

И опять,

посмеявшись, все подобрели к нему.

Травина. Ладно, учтём. (Со значением взглянув на Похлёбкина.) А на диверсии будешь ходить?

Потапыч. Чево, чево? (И хотя не понял, своеобычно тряхнул головой.) Можна-а. Что скажешь, то и можна.

Дракин. Эка, у нас связь нечем проводить, а он лапти проводом примотал. (Наклонясь рассмотреть.) Да ещё, гляди, серый, немецкий провод-то... Покормил тебя Хирнер-то твой?

Потапыч(безгневно). Ничево, я на дорожку жареной водицы похлебал. Половину отхлебал, половинку про запас в речку вылил!

И ещё посмеялись они на его балагурство, и сразу точно ветром смыло их смех.

Похлёбкин(придвинув хлеб на столе). Вот тебе паёк, пожуешь в дороге. Котомочку оставишь нам на сбереженье. И пойдёшь сейчас вместе с ними. (Он указал на Устю и Илью, уже покончивших с ужином.) Дорогой объяснят. Как вернёшься — получишь койку и паралелбаум, какой тебе по чину полагается. Всё. (Поднявшись и взглянув на дракинские часы.) Отправляйтесь, товарищи. Поезд проходит в одиннадцать сорок, а вам ходу одного — два часа.

Илья. Выноси пока мешок, Потапыч. Да не стукни.

Потапыч. Можна-а!

Повеселев, нарочито кряхтя и охая, он тащит мешок к выходу и вдруг делает вид, что роняет его наземь. И хотя опасности нет, раздаётся общий вздох испуга. Мешок, однако, повисает у Потапыча в руках.

Ничего, не пужайтеся, орлы. Уповайте на воробышка!

И, окинув всех озорным оком, легко вскинув мешок за плечо, он покидает землянку.

Травина(Илье). Присматривай, что-то не нравится мне этот воробышек... Дрезинка пойдёт — дрезинку пропустите сперва.

Илья кивает, затягивая поясной ремень с оружием.

Похлёбкин. На худой конец под ключицу финкой бей, тише будет. Перец взял от собак?

Илья. В порядке. В полночь слушайте наш салют... проверку времени! (Мужественно и сильно.) Ну, сыграем в большую орлянку, Лена!

Она ободрительно кивает ему. Уходя, Устя кланяется остающимся. Невысказанная значительность сквозит в её поклоне. Никто не отвечает ей, потому что заседание фактически уже началось. Дракин раскрывает клеёнчатую тетрадочку: дневничок или книгу приказов.

Травина. Ложись спать, девушка. Начинай, Похлёбкин.

Похлёбкин(когда

Лена накрылась одеялом). Ну, товарищи полководцы, повесточка у нас небольшая, но довольно аккуратная. Расширяется наша картина, уже в полсотне ходим, товарищи! Поскольку народ понял, что врага в слезах не утопишь, а бога детской кровью не удивишь, прибывают к нам свободолюбивые гражданы. Даже пришлось послать Мамаева на известный вам склад для пополнения оружия... Словом, начинают немцы маненько от нас подрагивать. Вместе с тем, за неделю, как мы здесь, убыло из наличного состава шестеро. Двоих Мамаев секретно, под видом дров, отвёз в больницу. Доктор Иван Петрович уложил их на коечки, будто попали в молотильный привод, и велел ещё привозить, когда нужно... (Вскользь.) Пристяжка у тебя хромает, Дракин. Посмотри.

Дракин. Зайду утресь.

Похлёбкин. Остальных в количестве четыре я совсем снял с довольствия. Предлагаю отметить ихнюю память стоянием.

Они стоят некоторое время. Дракин листает в это время странички. Взволнованный чем-то, в землянку спускается Мамаев.

Садись, Мамаев. Сейчас дойдём и до тебя.

Все сели.

Теперь, засуча рукава, товарищи, выметем маненько грязцу. Армия ушла, мы одни тут осталися, островочек в синем морюшке. Это накладает на нас особую строгость. Как насчёт Бирюка решим?

Дракин(жарко). Руку ему за это, руку мало рубить!

Мужики присоединяются. Мамаев тем временем шепчет что-то на ухо Похлёбкину.

Что в приказах писать?

Травина. Пиши проще. Постановили казнить предателя.

Похлёбкин(бледный, вставая). И одну строчечку пустую оставь. Кого-то из нас вписать туда придётся. (Обведя всех глазами). Нечисто между нас, товарищи.

Насторожась, все вопросительно посматривают на Мамаева, сидящего с опущенной головой.

Мамаев сейчас доложил... Ходил на склад с ребятами, и печальная пред ими раскинулась картина. Склада на месте не оказалось. А окроме винтовок да шнура там спирту одного находилось, извиняюсь (невольно прищёлкнув языком), четыре бидона по десять кило да толу пудов сорок... Накат раскидан, ямина пуста. И на донышке кучка нам на сердечную память оставлена. Небольшая, кила в два. (Постучав рукоятью ножа в стол.) С чем и проздравляю, товарищи! (Садясь.) Одолжи табачку, Дракин.

Мамаев. Это ещё не всё: связь у нас порезана, гражданы. И самый проводок увели. Теперь кричи и плачь, никто не услышит. И провод-то серый, немецкий провод-то.

Молчание; все почему-то поглядели на дверь.

Похлёбкин(со злостью, скручивая папироску). Духовитый табачок куришь, Степан Петрович. Немецкий, что ли?

Дракин. Потапыч даве преподнёс. В лесу нашёл пачечку.