Избранное

Бенсон Э

Тот переминался с ноги на ногу.

– С полчаса назад раздался звонок, сэр, - наконец отвечал он, - я подошел и открыл дверь. На пороге стоял человек...

– И что?
– спросил Хью.

– Мне не понравилось, как он выглядит, сэр, - ответил слуга.
– И я спросил, что у него за дело. Он ничего не ответил, а потом довольно быстро исчез, потому что я даже не заметил, как.

– И куда же он направился?
– спросил Хью, бросив на меня взгляд.

– Не могу сказать со всей определенностью, сэр. Он исчез как-то внезапно: вот только что стоял передо мной, а потом вдруг исчез.

–

Хорошо, - довольно резко сказал Хью.

Маргарет еще не вернулась, но когда вскоре послышался хруст гравия под колесами ее автомобиля, Хью напомнил о своей просьбе ничего не говорить ей, включая то, что мы недавно услышали от слуги. Она вошла с румянцем волнения на лице.

– Никогда больше не смейте смеяться над моими дощечками, - сказала она.
– Я услышала совершенно фантастическую историю от Мод Эшфилд - ужасную, но страшно интересную.

– И что же именно она рассказала?
– спросил Хью.

– Здесь действительно был садовник, - ответила она.
– Он жил в этом маленьком коттедже около пешеходного мостика, и когда семья находилась в Лондоне, он и его жена жили здесь и присматривали за домом.

Мы с Хью взглянули друг на друга; затем он отвернулся.

Я уверен, что мы подумали об одном и том же.

– Его жена была значительно моложе его, - продолжала Маргарет, - и постепенно он стал ужасно ревновать ее. И вот, в один прекрасный день, в порыве страсти он задушил ее своими собственными руками. Те, кто через некоторое время пришли в коттедж, нашли его рыдающим над ее телом и пытающимся вернуть ее к жизни. Они отправились за полицией, но когда вернулись, обнаружили, что он перерезал себе горло. Разве это не ужасно? При всем том довольно любопытно, что на дощечках появилось слово "садовник". "Я садовник. Я хочу придти. Я не могу найти ее здесь". Вы же видите, я ничего о ней не знала. Сегодня же вечером я предприму еще одну попытку. Господи, через полчаса нужно отправить почту, и мне нужно подготовить несколько писем. На будущее, Хьюго, относись к моей планшетке с уважением.

Как только она вышла, мы обсудили создавшуюся ситуацию; но Хью, до конца не убежденный и все еще не желающий признавать, что нечто большее, чем простое совпадение, скрывается за "ерундой с дощечками", по-прежнему настаивал, чтобы Маргарет ничего не узнала о том, что мы видели и слышали в доме прошлой ночью, ни о странном посетителе, который, как мы заключили, снова нанес нам визит сегодняшним вечером.

– Она будет напугана, - сказал он, - и ей начнет мерещиться. Что касается планшетки, то она как обычно будет выводить каракули и закорючки. Что это? Да-да, войдите!

Послышался резкий отрывистый стук. Мне не показалось, что он исходил со стороны двери, но Хью, не получив ответа на свое приглашение, вскочил и распахнул ее. Сделав несколько шагов в холл, он вернулся.

– Вы ничего не слышали?
– спросил он.

– Слышал. Никого нет?

– Ни одной души.

Хью вернулся к камину и раздраженно бросил в него только что зажженную им о каминную решетку сигарету.

– Довольно противное ощущение, - заметил он.
– И если вы спросите меня, ощущаю ли я себя комфортно, то я отвечу, что никогда в жизни не чувствовал себя менее комфортно. И, если хотите знать, думаю,

что вы тоже.

У меня не было ни малейшей причины это отрицать, и он продолжал.

– Мы должны сохранять самообладание, - сказал он.
– Нет ничего более заразительного, чем страх, и Маргарет не должна почувствовать ничего подобного, исходящего от нас. Вместе с тем, есть нечто большее, чем наши опасения, как вы понимаете. Что-то проникло в наш дом, причем помимо нашей воли. Никогда прежде я не верил ни во что подобное. Посмотрим правде в глаза. Как вы думаете, что это?

– Если вы хотите знать мое мнение, - отвечал я, - то мне кажется, это дух человека, который задушил свою жену, а затем перерезал себе горло. Но я не понимаю, чем он может навредить нам. Нам и в самом деле стоит больше всего опасаться собственного страха.

– Мы находимся в затруднительном положении, - констатировал Хью.
– Что он собирается предпринять? Господи, если бы я только знал, что он собирается делать! Но, увы, я этого не знаю. Хорошо, пора одеваться к ужину.

Весь вечер Маргарет испытывала необычайный подъем духа. Ничего не зная о происшествиях, случившихся за последние двадцать четыре часа, она полагала захватывающе интересным то, что ее планшетка "догадалась" (это ее собственное слово) о садовнике, а также своим успехам в покере, как известно, требующим молчания, за который мы сели сразу после ужина. Естественно, она не догадывалась, что мы старались со своей стороны сделать все, чтобы удержать ее подальше от планшетки. И все-таки, заметив, что вечер стремительно надвигается, она отложила карты.

– А теперь на полчаса устроим сеанс, - заявила она.

– А может быть, сыграем еще партию?
– осведомился Хью.
– Мне никогда не было так интересно. Планшетка может подождать.

– Дорогой, если садовник снова захочет с нами пообщаться, я уверена, скучать не придется, - отвечала она.

– Но ведь это же совершенная чушь, - сказал Хью.

– Ты грубиян! Я вижу тебя насквозь.

Маргарет уже достала планшетку и лист бумаги, когда Хью встал.

– Пожалуйста, не надо этого делать, Маргарет, - сказал он.

– Но почему? Если не хочешь, то можешь не присутствовать.

– Тем не менее, я очень прошу тебя этого не делать, - настаивал он.

Маргарет внимательно посмотрела на него.

– Хьюго, ты что-то знаешь, - сказала она.
– И не хочешь мне об этом сказать. Мне кажется, ты нервничаешь. Ты полагаешь, здесь творится нечто странное. Что именно?

Я видел, что Хью колеблется, сказать ей или нет, а затем понял, что он сделал ставку на бессмысленные каракули.

– Пусть будет по-твоему, начинай, - сказал он.

Маргарет колебалась; она явно не хотела досаждать Хью, но его настойчивость, по всей видимости, казалась ей глупой.

– Хорошо, всего десять минут, - сказала она, - и я обещаю больше не думать ни о каком садовнике.

Но стоило ей положить руку на планшетку, как голова ее упала на грудь, и планшетка начала двигаться. Я присел рядом с ней, и смотрел, как на бумаге появляются ровные строки.

"Я пришел, - читалось совершенно отчетливо, - и все же не могу найти ее здесь. Вы ее спрятали? Сейчас я обыщу комнату, в которой вы находитесь".