Избранное
Шрифт:
Затем она неторопливо поднялась, словно бы очень устала, и сделала шаг по направлению к кровати. И лишь только она приблизилась, свет в комнате, независимо от того, что было его источником, вдруг исчез, и я обнаружил, что нахожусь в кромешной темноте.
Мое любопытство было полностью удовлетворено, и остаток ночи я предпочел провести в комнате на первом этаже.
Хью Грейнджер, который не мыслил свою жизнь без детективов и призраков, прибыл на следующий день, и я, ничего не скрывая, поведал ему обо всем происшедшем.
– Конечно, я буду ночевать
– Поставим там еще одну кровать, и будем ночевать там вместе. Двое свидетелей одного и того же явления неизмеримо ценнее, чем один. Ты не боишься?
– добавил он, спохватившись.
– Боюсь, но пусть будет по-твоему, - ответил я.
– А ты уверен, что все это тебе не приснилось?
– спросил он.
– Абсолютно уверен.
Хью был очевидно рад этому ответу.
– Я тоже боюсь, - признался он.
– И боюсь ужасно. Но в этом-то и состоит вся прелесть. Так трудно по-настоящему испугаться в нынешнее время. Все вещи получили свое объяснение, или почти все. И одна из этих вещей - страх неизведанного. Никто не знает, что такое призраки, почему они появляются, и что за знаки нам подают.
Он прошелся взад-вперед по комнате.
– А как ты думаешь, что делал сэр Артур ночью в твоем саду?
– спросил он.
– Нет ли здесь какой взаимосвязи?
– Насколько я могу судить, нет. Да и какая здесь может быть связь?
– Во всяком случае, не вполне очевидная. Не знаю, почему я задал этот вопрос. Он вам понравился?
– Ужасно. Впрочем, не настолько, чтобы позволить ему блуждать по моему саду в полночь, - ответил я.
Хью рассмеялся.
– Это, безусловно, подразумевает значительную степень доверия и привязанности, - сказал он.
Я распорядился поставить еще одну кровать в комнате, предназначенной для Хью; вечером, после того как он погасил свет, мы некоторое время поговорили, затем настала тишина. Было холодно, я смотрел на огонь в очаге, на раскаленные угли, на слабый свет, ими отбрасываемый, и ничего не нарушало мирной атмосферы и тишины, царивших в комнате. А потом мне показалось, как что-то нарушилось, и вместо того, что спокойно уснуть, я почувствовал гнетущий ужас надвигающегося кошмара, начавший проникать в мое сознание. Я слышал, как ворочается Хью, снова и снова, пока, наконец, он не заговорил.
– Я чувствую себя весьма неуютно, - сказал он, - но в то же время не вижу и не слышу ничего необычного.
– То же самое происходит и со мной, - признался я.
– Ты не возражаешь, если я на минутку включу свет и посмотрю, что творится?
– Ни в коей мере.
Он щелкнул выключателем, комната осветилась, и он присел в постели, нахмурившись. Все было как обычно; книжный шкаф, стулья, на один из которых он повесил свою одежду; в комнате не было ничего, что отличало бы ее от тысячи других, ей подобных, где их обитатели спокойно спали.
– Странно, - пробормотал он и снова выключил свет.
Нет ничего труднее, чем следить за течением времени в полной темноте, но мне не кажется,
– Она идет, - сказал он.
И почти сразу же вслед за его словами я заметил, что мрак в комнате заметно редеет.
Темнота стала понемногу отступать, начали вырисовываться контуры предметов. Постепенно я смог разглядеть стулья, камин, кровать Хью, наконец, она совсем исчезла, словно кто-то включил невидимую лампочку.
В кресле, около кровати Хью, сидела леди Бассенуайт, и снова, как тогда, отложив крышечку на блюдечко, потягивала содержимое чашечки, а потом встала, с трудом, словно будучи поражена смертельной болезнью. Она взглянула на Хью, затем, повернувшись, на меня, и тень смерти лежала на ее лице; и тогда мне показалось, что в глазах ее застыл вопрос, или же, по крайней мере, немое свидетельство о том, что с ней произошло. Она не испытывала гнева, она не умоляла о справедливости, но ее неумолимый, спокойный взгляд говорил о том, что правосудие должно свершиться... Затем свет погас и вновь наступил мрак.
Я услышал шорох и скрип соседней кровати.
– О Господи, - произнес Хью, - где выключатель?
Его рука шарила в темноте, раздался щелчок, и я увидел, что он сидит на кровати, стуча зубами и обливаясь потом.
– Я все понял, - сказал он.
– Я мог бы догадаться об этом и раньше. Спустимся вниз.
Мы спустились по лестнице, и Хью на протяжении пути щелкал всеми попадавшимися выключателями, зажигая свет. Он направился в столовую, взял кочергу и лопату, стоявшие у камина, и распахнул дверь в сад. Я включил свет, и в саду перед домом на земле появился большой освещенный квадрат.
– Где ты видел сэра Артура?
– спросил он.
– Где? Где именно?
Все еще не догадываясь, что он собирается искать, я указал ему место, и, несколько раз ткнув в землю кочергой, затем принялся орудовать лопатой. Потом снова ткнул кочергой, и, когда в очередной раз вонзил в землю лопату, я услышал, что она наткнулась на что-то твердое. И тогда я догадался.
Хью запустил пальцы в землю и медленно, осторожно, извлек оттуда осколки разбитой фарфоровой крышечки. Затем, копнув еще раз, он извлек оттуда фарфоровую чашечку. Ту самую, которую я дважды видел в руках у леди Бассенуайт.
Мы вернулись на кухню и очистили ее от земли. На дне чашечки был слой какого-то тягучего вещества; часть его я на следующий день послал знакомому химику, прося его сделать анализ. Вещество оказалось обычной овсянкой, с примесью большого количества мышьяка.
Хью и я находились в моей маленькой гостиной, рядом с входной дверью, на столе стояла фарфоровая чашечка, блюдце и лежали осколки крышечки, когда нам доставили отчет, и мы принялись читать его. Во второй половине дня было очень темно, и мы стояли близко у окна, разбирая неровный почерк, когда заметили фигуру Артура Бассенуайта. Он увидел меня, помахал рукой, и мгновение спустя раздался звонок в дверь.