Избранное
Шрифт:
Вам, прятавшим под руной сердце волчье.
Пусть две страны услышат в темноте
Пароль и отзыв: Freiheit — Libert'e!
1944
Перевод Г. Ратгауза.
БАЛЛАДА О ДАМЕ НАДЕЖДЕ
Хозяйка сна, подруга эшафота,
Голодных толп, наркоз, полудремота,
Сиделка возле смертного одра,
Последний хворост в пламени костра;
Когда сердца дрожат в ознобе страха
(Чадит заря, а на рассвете — плаха),
Тогда деревенеющий язык
Зовет тебя, магическая пряха,
Надежда — королева горемык.
В дремучем мире дьяволов и змей
Ты призрачна, светла и невесома.
Прислушалась ты к жалобе моей:
Двенадцать бьет… Полночная истома…
Я за тобой из города, из дома
В багровую безбрежность побреду.
Прости… Ты знаешь: я попал в беду,
Распят и колесован… В смертный миг
Приди, прильни ко мне… В жару, в бреду…
Надежда — королева горемык.
Ты в жажде — утоление желанья,
Ключ — пред тобой раскроется стена.
Святая смесь предчувствия и знанья.
Убита вера, правда казнена.
Ты ненавидишь, ты любви полна.
Ты, нищенка, гонимая жестоко,
Вдруг вспыхнешь красным заревом с востока,
И будит спящих петушиный крик.
То пропадешь, то вынырнешь до срока,
Надежда — королева горемык.
ПОСЫЛКА
Тебе мы служим верно, без упрека.
Ты — лед и пламень. Ты горишь высоко.
Ты прошлое. Ты — будущего лик.
Ручей, в пустыне спрятанный глубоко.
Надежда — королева горемык.
1947
Перевод Л. Гинзбурга.
ПОРА ЧУДЕС
Пора чудес прошла. И лампы дуговые
Часы. Пугают нас их звоны роковые.
Все кошки ночью стали серыми опять.
Купцам и храбрецам пришла пора смириться.
Как душен этот стих! Вскрик вспыхнул и исчез.
Приметы стен твердят и уверяют птицы:
«Умчалась молодость. Прошла пора чудес».
Ах, было время поцелуев, клятв, печали.
Оружье заперто, а смерть отворена.
И на закате сладком ласточки кричали.
Забыт насущный хлеб, надежда лишь нужна!
И те полуслова, чей звук во тьме чуть слышен,
Неясны были нам, как вещий бред волхва.
Все помнится: «Когда мы пели время вишен!..»
Как пахла горечью тумана синева!
Еще мне помнится коварный путь позора.
Перед броском — колючей проволоки стыд.
И правда в пелене туманных слов фразера.
И с фау в сотый раз был начат алфавит.
Оружье тех, кто прав, тогда от слез мерцало.
Потом ладью любви сгубила глубина.
Еще в моих ушах сирена скрежетала,
Когда был допит страх с остатками вина.
Смысл старых книг легко усваивали дети.
Нож, вспыхнув на столе, светился горячо.
И вечером душа дышала, как в клозете,
Поимкою убийц шикарных. И еще
Немало горьких клятв припомню об отмщенье…
Лёт диких лебедей мне слышится вдали.
Кровоточат слова. Возможно ль возвращенье?
Прошла пора чудес. И годы зря прошли.
Франкфурт-на-Майне, 1947
Перевод Д. Самойлова.
ЗНАМЯ КРИВОГО РОГА
(Из «Мансфельдской оратории»)
В Мансфельде эту историю
Знает любой горняк…
Сюда из Кривого Рога
Прислали однажды флаг.