Избранное
Шрифт:
Как-то гуляли по набережной канала. В проруби купались зимние купальщики.
— Это «моржи», сынок. Видишь, как они закалились, холод им нипочем!
Позже, месяца через два, купил ему игру «Зоологическое лото». Рассматриваем на картинках морских животных.
— Вот это кит, — объясняю. — Вот тюлень, вот морж…
— Морж? — удивленно перебивает меня Максим. — А у нас на канале не такие!
Ушли
— Погляди, папа, а наш дом самый, самый, самый высокий!
В лифте, если кто из попутчиков включает этаж ниже нашего, он не преминет сказать:
— А нам на четырнадцатый!
Ехал в лифте с мамой. На одном из этажей в лифт ворвалась группа подростков — с криком, смехом. Максим очень испугался. Расплакался. Несколько дней рассказывал об этом случае.
— Я с мамой… в лифте… хулиганы…
Долго потом не хотел заходить в лифт. То и дело спрашивал:
— А хулиганов там нет?
С лифтом связан и другой страх Максима. Как-то, испортившись, лифт остановился внезапно, когда мы еще не доехали до своего этажа.
Чувство страха жило в нем очень долго. Несколько дней после этого случая приходилось подниматься и спускаться пешком по лестнице. Возвращаясь из детского сада, еще только садясь в автобус возле станции метро «Аэропорт», он беспокойно спрашивал:
— А лифт работает? Его не испортили хулиганы?
В лифте весь как-то сжимался, затихал. И облегченно вздыхал, когда выходил из него.
Лифт — великое испытание для Максима. Остановки в пути до сих пор пугают его.
Обиделся. Взял подушку, ушел с ней в дальний угол, лег на нее и жалуется:
— Родная подушечка, обидели Максимочку…
Так часто. Жалуется игрушкам, вещам. Жалуется солнцу, баржам на канале…
— Папа, баба Наташа взяла палку и так меня била, так била.
— Ну как же, как же она тебя била?
— По голове! — отвечает, не задумавшись, но убежденно.
Сочиняет и сам верит в это.
С месяц Максим живет у бабушки Груни и дедушки Пети в Россоши. Приезжаем туда и мы с мамой. Страшно обрадовался. И сразу же:
— Папа, пойдем смотреть паровозики!
— Куда?
— Я знаю, папа. Пойдем! Там нас-то-я-щие! Нас-то-я-щие!..
До поездки в Россошь он видел только игрушечные паровозы.
Пришли к деду Семену. А у него в загородке две свиньи — Мариванна и Иван Иваныч. Рассматривает их с величайшим любопытством.
— Смотри! Да смотри же, папа, хвостики! Смотри, пятачок!.. А о чем они хрюкают?
Сам уже испачкался об ограду.
— О чем?.. — Я выждал время и стал фантазировать, о чем
Максим прервал меня:
— Знаешь, папа… свинки сказали — хватит о них разговаривать.
И ушел от загородки.
С неделю как вернулись из Россоши домой. Собираемся гулять. Поторапливает маму.
— Ходим. Було ж врэмя тоби собратьця!..
Украинское в языке — это от дедушки Пети и бабушки Груни. Вот так внезапно и выдаст по-украински!
Учить бы его сейчас языкам.
Играю на гитаре. Долго смотрит. Видимо, ему кажется, что играть — простое дело.
— Пап, дай я…
Даю ему гитару. Трогает струны, прислушивается. И возвращает гитару мне.
— Я не уме-ею…
Смущенно так.
Вдоль Большой набережной отцветают осины. На асфальт падают сережки, прямо к нашим ногам.
— Папа, смотри, как похожи на гусениц.
Очень точное сравнение.
Мать вышла из кухни и машинально погасила там свет.
— Что же ты свет выключила? — закричал в темноте Максим.
— А что такого? — отозвалась Люда.
— Да здесь же… ребенок! — сказал сын.
Год четвертый
Не хочет ходить в детский сад. То и дело просит со слезами:
— Папа, не води меня туда! Папа!..
Расставаться с ним в детском саду — мука. Отдираешь его от себя. Плачет навзрыд. «Зачем же ты оставляешь меня здесь?!»
И вот снова.
— Не води меня в детсад!..
Слушая его, вспоминаю, как ему даже конфетки горькими были в детсаде. И объясняю, как взрослому:
— Мальчик, я не могу быть с тобой дома, хотя очень бы хотел. Я должен работать. Ты же любишь книжки, игрушки, ты любишь кататься на трамвайчике… Если я не буду работать, у тебя этого ничего не будет… Ты поговори с мамой. Пусть она побудет с тобой дома. Хоть немножко…
— Ты сам с ней поговори, — просит Максим.
— Почему?.. Ты и поговори, — советую я.
— Но ведь, папа… папа, она же меня не поймет, — срывающимся голосом отвечает Максим и разводит руками.
Принес ему книжку З. Александровой «Гибель Чапаева». Героя гражданской войны он давно знает из моих рассказов. Мы играем с ним «в Чапаева»: он, конечно, — Чапаев, я — Петька. Ползаем по полу, стреляем. Он то и дело восклицает: «Красиво идут, черти!.. Врешь, не возьмешь! Чапай никогда не отступал!»