Избранное
Шрифт:
И все время он ощущает патриотическую гордость. Ею окрашены все его зарубежные очерки. Да, мы еще бедны, но будем богаче, чем вы. Мы уже сильны, но будем еще сильнее. Мы еще некультурны, но культура наша будет первой в мире. Соблазны больших городов, комфорт обслуживания не могут смягчить сатирическую злость Кольцова. Он в Западной Европе таков же, каким был Маяковский в Америке.
И всюду тянет Кольцова туда, где можно встретить простого человека и по душам поговорить с ним. Это нелегко сделать советскому журналисту и теперь. Несравненно труднее было двадцать с лишком лет назад. И тут приходили на помощь Кольцову его изобретательность и смелость, его любовь к приключениям и постоянное стремление все видеть собственными глазами. Под тяжелым гнетом
Когда бы Кольцов ни путешествовал по странам капиталистического мира, советская социалистическая Родина была неотступно с ним, и всегда в сознании писателя возникало полемическое сопоставление «своего» с «чужим», ощущение внутреннего превосходства «своего» над «чужим». Его международные фельетоны не потеряли своей политической действенности. Они во многом остаются образцом этого публицистического жанра, и Кольцов остается в них нашим современником.
Михаил Ефимович Кольцов (1898–1942) родился в Киеве в трудовой семье. Литературные наклонности его обнаружились уже на школьной скамье в реальном училище. Он составлял сатирические листки, а его младший брат, впоследствии известный советский карикатурист Борис Ефимов делал смешные зарисовки для этих листков.
Рано проявился и темперамент будущего писателя-революционера. Кольцов вел постоянную борьбу с тупым школьным начальством, за что был исключен из училища. Он сдавал выпускные экзамены экстерном, после чего поступил в Петроградский психоневрологический институт.
Петроградский психоневрологический институт был в предвоенные и военные годы средоточием революционной студенческой молодежи. Никакой склонности к медицине у Кольцова не было, и он сразу окунулся в бурную студенческую среду, где кипели страстные дискуссии между большевиками и меньшевиками, между марксистами и народниками, между реалистами в литературе и искусстве и декадентами всех раскрасок. В Питере, в обстановке предгрозовых годов первой империалистической войны началась самостоятельная жизнь Кольцова. Он должен был учиться и добывать средства к жизни. Он узнал лишения и горький опыт пролетария умственного труда. И хотя политические его взгляды еще не сформировались тогда окончательно, но ему было не по пути с робкими обывателями и пустыми фразерами. Глубокая, жгучая ненависть к самодержавию, ко всему дворянско-буржуазному строю, к либеральной гнили толкали его влево, к рабочему классу, к подлинно революционной среде.
Грянул 1917 год. И сразу же Кольцов нашел свое место и в жизни и в литературе. Мы видим молодого, еще никому не известного студента в самой гуще Таврического и Смольного. Вместе с рабочими и матросами он мчится на грузовике, ощетинившемся оружием, арестовывать царского министра. И в то время, когда он исполняет свой революционный долг комиссара, глаза его жадно и пытливо проникают вглубь потрясенных душ старого мира: это мысленные заготовки для будущего очерка и фельетона. Долг практика-революционера соединяется с призванием писателя и публициста.
Началась гражданская война, и мы видим теперь Кольцова на фронтах Красной Армии. Там он находит применение и своему литературному призванию и своим организаторским наклонностям. Кольцов — работник армейской печати, издатель и редактор, типограф и журналист.
С 1920 года в «Правде» появляются первые его зарисовки, очерки и фельетоны, яркая и разнообразная череда которых длится до 1938 года включительно.
Но кипучая энергия Кольцова не вмещалась в рамки литературной деятельности. Жизнь звала к себе. Культурная революция требовала не только статей, но и прямого дела. Кольцов организовал большое Журнально-газетное издательство с разносторонней и обширной программой. По его инициативе возникли и выходили под его редакцией
Кольцов увлекся авиационным делом, первый среди журналистов делает «нестеровскую петлю», раньше именовавшуюся «мертвой», и рассказывает об этом в увлекательном очерке. Он организует агитационную эскадрилью имени М. Горького. Он выступает инициатором озеленения городов, собирает архитекторов, садоводов, инженеров и обо всем этом пишет статьи и очерки. Он ведет широкую кампанию за культурный быт.
В борьбе за развитие социалистической культуры завязывается сотрудничество и его дружба с А. М. Горьким. Великий писатель узнает в Кольцове некоторые свои собственные черты: неразрывную связь писательского слова с практическим культурным делом. Горькому нравится неуемный пыл Кольцова, о чем говорит их живая и веселая переписка, он высоко оценивает организаторские способности журналиста, остроту его фельетонов.
Дружба с Горьким составляет значительную полосу в последние годы жизни Кольцова. В эти годы Кольцов много выступает как видный советский общественный деятель. Его речи на Международном конгрессе защитников культуры, на съезде советских писателей содержательны и глубоки. Его имя становится известным далеко за пределами нашей Родины. Он ведет большую работу как депутат Верховного Совета РСФСР.
Талант Кольцова был в расцвете, когда героическая борьба испанского народа заставляет человечество повернуть голову в сторону Пиренейского полуострова, когда объединившаяся реакция, обезумев от страха и от злобы, старается потушить этот революционный очаг. Героизм испанского народа зажигает революционным энтузиазмом передовых людей всего мира. Может ли Кольцов остаться в стороне?
«Правда» посылает его в Испанию. Для Кольцова писать — значит участвовать. Он дает высокохудожественные зарисовки боев и замечательные литературные портреты участников — портреты, которые нельзя дать, не будучи самому в гуще битвы, не будучи самому активным бойцом-антифашистом. Так создается под пером Кольцова замечательная эпопея героической борьбы — «Испанский дневник», выдающееся произведение художественной литературы. В обширной литературе о гражданской войне в Испании «Испанскому дневнику» принадлежит первое место.
Участие в революционной борьбе испанского народа было политическим и литературным подвигом Кольцова. Таким запомнила его наша страна в последние годы его жизни. Вскоре после возвращения из Испании деятельность Кольцова была трагически прервана.
Роль Михаила Кольцова в истории советской сатиры, советского фельетона велика. Вместе с Демьяном Бедным, с Маяковским он один из создателей замечательной школы советской политической сатиры.
Произведения Кольцова не знают старости. Сотни советских журналистов и писателей учатся и долго будут учиться у боевого партийного публициста, настоящего писателя-коммуниста, правдиста, советского патриота — Михаила Кольцова.
Д. Заславский
notes
Примечания
1
Шкраб — школьный работник.
2
НОТ — добровольное общество «Научная организация труда».
3
Прежнее название г. Анкары.