Избранное
Шрифт:
Все это, в сущности, очень хорошо. Но вы отродясь не курите, а приятель ваш отродясь курит и неподатлив на подобную агитацию до такой степени, что научил курить самого доктора в антиникотинном диспансере.
К тому же из ворот непрерывно выплывают кучки рабочих. Видно, затянувшийся диспут инженера с доктором слушать попросту скучно. Да еще вдобавок вот точная информация:
— Васька, дурак, идем с нами. Слышал ведь, кина не будет, аппарат сломался.
Рабочие группками отделяются от тротуара, идут наперекоски через пустынную площадь к плюгавой лампочке под желтозеленой вывеской, между двух окон, изнутри залитых слабым масляничным светом.
К измызганной дверной ручке пивного заведения лучше не прикасаться. Надо просто толкнуть, как все
Если вы сейчас же не напьетесь настолько, чтобы все поплыло рыжими пятнами перед глазами, сидеть вам будет беспокойно. Двенадцать раз вас заставит подняться со стула и освободить проход официант — изнуренный человек с землистым лицом, нанизавший на каждый худой грязный палец по стакану. Оцепенелой куклой, во сне, проделывает он свои быстрые движения: хватает на бурую ладонь моченый горох, клочки гнилой воблы, швыряет на блюдечки, откупоривает бутылки, выдает сдачу… Двое мрачных личностей, упершись друг в друга лбами, воют без передышки на одной и той же ноте. До самой середины комнаты доходит хвост нетерпеливо переминающихся кандидатов в уборную. Молодой красивый парень с задумчивыми голубыми глазами и нежным девичьим цветом лица смотрит на плакат: «Просят не выражаться» — и поливает его отборной, ядреной матерной бранью. Целая компания пьяниц кокает бутылки о стол и бережно, отдельной грудкой, складывает горлышки — для счета при расплате. Огромный плечистый бородатый машинист визгливым детским голоском плачет о неизвестных обидах, кулаком размазывая вместе со слезами копоть по лицу.
Сколько из сидящих здесь пьяных людей являются настоящими алкоголиками? Наверняка не больше пяти процентов.
Остальных пригнали в склизкую шумную яму пивной совсем другие причины.
Одиночество или, наоборот, желание побыть одному.
Прямая бездомность, нужда посидеть в светлом теплом помещении.
Усталость от квартирной тесноты, кавардака или, наоборот, желание посидеть на людях, в человеческом обществе после монотонной дневной работы.
Люди у нас выросли, определились, за десять лет революции перешли в новую ступень сознательности, они хотят расти и углубляться дальше, они, новые пролетарские слои, хотят находиться в порядочной, приличной обстановке, сидя где-нибудь, уважать окружающих, чувствовать уважение к себе, не терять зря времени и не страдать по этому поводу. Но вместо этого они получают скучную, устаревшую, покровительственно-примитивную агитку в клубе или грязное чистилище в пивной. Хотят, но не получают.
И одинокий человек, пришедший подбодриться меж людей, здесь озлобляется на них, еще больше замыкается в свою скорлупу.
И ищущий уюта беглец из тесной квартиры валяется здесь, уткнувшись бессмысленным лицом в плевки на полу.
Пришедший за тишиной обалдевает от пьяного гама, тоскующий по тихой задушевной беседе слышит от своего же перепившегося друга матерные слова. Выйдем наружу. У двери сутулые женские фигуры в платках. Они льнут к оконным стеклам — разглядеть на пивной свалке знакомое лицо. Вековая участь пролетарской жены — уводить пропившегося мужа из пивной!
Дальше, в поисках отдыха, спокойного и мирного времяпрепровождения!
Вот театральная афиша. В городе есть хорошие театры, играют неплохие пьесы, в зрительном зале чисто и порядливо. Но вы уже были в театре, нельзя же сюда таскаться каждый день, этого не выдерживают ни карман, ни даже нервы.
Вот кино, у входа ребятишки клянчат гривенник
Да и вообще не о театре и кино идет сейчас речь. Это — само собой. А вот просто хочется провести час, другой, третий спокойно и легко, отдохнуть, размяться, расправить какие-то лепестки в мозгу.
Если в кармане шелестит месячная получка, тоска по уюту и теплу может толкнуть вас с приятелем в дорогой ресторан. Конфузливо одергиваясь в прихожей перед зеркалом, оглядываясь, не заметил ли вас кто-нибудь из знакомых, из завкома или ячейки, вы проплывете в зал, причалите к свободному столику и робко застрянете на этом крохотном островке в буржуазном окружении. К вам подойдет член союза работников нарпита во фраке, обменяется с вами враждебными взглядами и вынет из-за обшлага карту кушаний. Посмотрев на колонку цифр справа, вы убедитесь, что весь ваш заработок поставлен на карту, без всяких шансов на выигрыш. Тогда, переглянувшись с приятелем, вы с видом до отвалу сытого человека закажете на двоих один омлет и один стакан кофе. Увидев холодное презрение в глазах официанта, вы непродуманно добавите к заказу бутылку пива.
Бутылка не спасет положения. Она будет сиротливо маячить на пустом столе. Прихлебывая пиво пополам с кофе, двое за столиком будут сумрачно оглядывать окрестность… Оркестр играет фокстрот, но вместо танцев посетители только воровато подергивают плечами и сидя притоптывают ногами. Пожилой растратчик обреченно уписывает зернистую икру. Девицы с Тверской алчно переглядываются с иностранным инженером. А на другом конце зала — тоже советский островок и тоже две скромные толстовки, тоже случайно сюда забредшие, уныло склонились над одним остывшим омлетом.
Нет, ничего не выйдет. Надо выкатываться и идти дальше — неизвестно куда. По вполне точным сведениям, у вашего знакомого сегодня вечеринка. Но вы туда не приглашены.
Вас не пригласили не потому, что вы плохой человек, не потому, что о вас плохо думают или вас не любит хозяин дома. Попросту потому, что… нельзя же всех приглашать! У «хозяина дома», как и у вас, только одна комната. Даже если вытащить оттуда всю мебель в коридор, можно набить в комнату десять, ну двенадцать, ну, как сельдей в бочке, пятнадцать человек. Печально, грустно, но факт, вы по самым строгим подсчетам оказались шестнадцатым. И потом, если уж пригласить вас, надо непременно пригласить еще троих, иначе будет смертельная обида. Потому решили пожертвовать вами. Устроителю вечеринки стыдно и неудобно перед вами. Завтра, на работе, он будет сторониться вас, избегать, потом, из дипломатических соображений, подойдет и заведет разговор о посторонних вещах, а вы будете делать вид, что ничего не знаете, и вдруг он с перепугу скажет, что, мол, вчера заходили к нему товарищи, было довольно весело, искали вас, но не нашли, а вы тоже с деловым видом скажете, что, мол, уходили по делу на кружок, и он будет знать, что вы врете, а вы будете знать, что он врет, и вы будете друг на друга злиться, подозревая друг друга в интригах и не подозревая, что оба вы хорошие люди и вина не в вас, а в тесноте и бытовой неорганизованности нашей жизни.
Ах, теснота. Не будь ее, может быть, отпали бы очень многие явления, которые кажутся нам весьма глубокими, загадочными и сложными. Имей каждый студент хоть плохонькую комнату для жилья и занятий, не спи он вповалку со своими однокурсниками обоего пола, — может быть, не было бы истошных разговоров о падении нравов современной молодежи, может быть, модные беллетристы не пожинали бы скандального успеха половых проблем, «черемух» и «лун».
Но жилищный кризис, теснота, скученность еще велики и рассасываются медленно. Надо найти кроме прямых мер еще и косвенные, вспомогательные для борьбы с этим величайшим злом.