Избранное
Шрифт:
— Не знаю, может быть, я ошибаюсь. Но утром, когда был у вас, мне так показалось.
— А сейчас? Сейчас вам тоже так кажется?
Свет уличного фонаря падал ей на лицо. Но она смотрела на Гарбера прямо.
— Да. — И тихо, неуверенно добавил: — Возможно, я ошибаюсь.
К своему крайнему удивлению, когда она уже открыла наполовину входную дверь, он услышал:
— Нет. Вы почти угадали.
— И причиной тому, что с вами происходит, думаю, не Борис Борисович.
— Кто?
Зинаида отпустила уже наполовину открытую входную дверь и подошла к Гарберу, на этот раз пряча глаза от яркого безжизненного света уличного
— Вас нужно остерегаться.
— Почему?
— От вас трудно что-нибудь скрыть. Вы все замечаете.
— У других, не у себя.
— Как это понять?
— Тут нечего понимать. Я не позволяю себе заглядывать в себя дальше и глубже, чем сам того хочу. Я не исключение. Каждому из нас положен тут предел. — Он осторожно взял ее под руку. — Значит, я угадал, что виноват в этом не Борис Борисович.
— Кто вам рассказал о нем? — Она не высвободила своей руки.
— Сосед по палате.
— А кто ваш сосед?
— Роман Васильевич Зайцев.
— Высокий такой и полный?
— Да. Вместо гимнастики вы назначили ему большое горное седло.
— Он ваш сосед? Очень милый человек. Больше он вам ничего не рассказал?
— Я его не расспрашивал. Он просто сказал, что Борис Борисович — профессор, порядочный человек и что он неожиданно уехал из санатория на пять или шесть дней до срока. — Александр неожиданно для себя самого крепче сжал ей руку и, не позволяя ей прятать глаза, проговорил: — Но вы его не любили. Правда, вы его не любили?
— Вам это нужно знать, чтобы написать мой портрет?
— Вы не могли его любить.
Резким движением она освободила руку.
— Как вы можете так говорить о человеке, которого никогда не видели?
— Но я его себе представляю. Вы не могли влюбиться в такого.
Зинаида рассмеялась:
— А в какого я могла влюбиться?
Она смотрела на него, уверенная, что сейчас он назовет себя. Вместо этого он снова взял ее под руку и, склонившись к ней, спросил:
— Когда мы увидимся?
— Медсестра в свое время вам скажет.
— Зинаида Игнатьевна, вы прекрасно понимаете, что я говорю не о визите к доктору Телеховой. Мне крайне нужно вас видеть. Без этого я не могу закончить ваш портрет. Я приду к вам завтра.
— Завтра я очень занята.
— Тогда послезавтра, не позже.
— Послезавтра я тоже очень занята.
— До которого часа?
— Зачем вам знать?
— Послезавтра я буду ждать здесь…
— Только не здесь, — перебила она его.
— А где? Скажите где?
— Нигде, — произнесла она решительно.
На это Гарбер ответил еще решительней, и можно было не сомневаться, что он не отступит от своего решения.
— Вы прекрасно знаете, что я все равно буду вас ждать, если не здесь, то у ворот санатория. И не послезавтра, а завтра, завтра вечером.
Когда Александр вернулся в санаторий, то застал Зайцева уже в постели.
— Куда вы пропали, Александр Наумович? На концерте я вас не видел…
— Вы не могли меня видеть по той причине, что меня там не было.
— Понятно. — Роман показал рукой на оставленный на столе альбом. — Вы были с ней?
— С кем?
— Ну, ну… Я вижу, дорогой друг, у вас это ловко получается. Боюсь только, как бы вам не пришлось уехать из санатория до срока, как Борису Борисовичу.
— Этого, Роман Васильевич, вам бояться нечего. Я не уеду отсюда даже на полчаса раньше.
— Не будьте так самонадеянны; Борис Борисович вначале,
Не желая, чтобы благодушный, но чересчур словоохотливый Роман лез к нему со своими советами, Гарбер перебил его на полуслове:
— А что, если мы ляжем? Нам с вами рано вставать.
— Вам наша Зинаида Игнатьевна тоже назначила горное седло вместо гимнастики?
— Нет, я пойду туда по доброй воле. Спокойной ночи. — Александр выключил свет.
Ощущение, что Зинаида еще не спит и что она, как и он, уснет еще не скоро, не обманывало Гарбера. Она не спала еще дольше, чем он, лежала в темноте, думала и передумывала обо всем, не в состоянии понять, что с ней сегодня произошло. Но, кроме себя, ей некого за то винить. Она не должна была допустить, ей нельзя было допускать, чтобы он ее провожал. Она ведь сразу поняла, что встреча у ворот была не случайной и что этим не кончится. Он ведь, как видно, не из тех, кто не способен понять из ее безучастного и сдержанного ответа, что она не собирается поддерживать с ним иного знакомства, кроме служебного, как принято между доктором и его пациентом. Да. Она для него только доктор, не больше, а он для нее только пациент. Она ведь не просила его рисовать ее портрет, ей нечего чувствовать себя виноватой за то, что он не сумеет его закончить. О этим Гарбером она, разумеется, еще не раз встретится, но не иначе чем как со всеми остальными пациентами санатория. Не хватает ей еще, чтобы кто-то из медицинского персонала или из соседей по дому увидел их гуляющими вдвоем. Никто не сказал бы ей и слова, но подумали бы: считанные дни, как уехал Борис Борисович, а она уже снова завела роман. Слепой и то, кажется, увидел бы, что Борис Борисович не был для нее тем, в кого она могла бы влюбиться, не будь он даже женатым. Она просто не могла привыкнуть к одиночеству разведенной женщины, и ей было, в сущности, все равно, с кем после работы быть, лишь бы отдалить тяжелые часы в пустом доме. Несколько раз ходила с Поляковым в театр, нередко он провожал ее домой — и все. Дальше этого у них не зашло и не могло зайти. За все время она ни разу не пригласила его к себе в гости. Он ни разу не переступил порога ее комнаты.
С тем, кто провожал ее домой сегодня, знакомство заводить опасно. Оно незаметно может перейти в любовь, а этого она не хочет и не может допустить. Если завтра встретит его у ворот, то поговорит с ним по-другому. Он ведь сам сегодня сказал, что у нее глаза как у обиженного ребенка, потерявшего веру в людей. Своим молчанием она будто подтвердила, что это так. Да, она потеряла веру в людей и для него исключения не сделает. Ему нужно с кем-то развлекаться? Так среди отдыхающих есть женщины и девушки, кажется, и моложе, и красивей ее. На нее он может не рассчитывать. Просто зря потеряет время.
Зинаида не раз произносила вслух, о чем думала и передумывала, словно хотела заглушить в себе внутренний голос, который возражал ей: «Это далеко не так, как ты говоришь».
И уснула с мыслью, что больше с ним вот так встречаться не станет. Он для нее только пациент, а она для него только доктор. Других встреч, кроме этих, у них быть не может и не будет.
31
В палате был один Зайцев, когда доктор Зинаида Телехова, делавшая утренний обход левого крыла этажа в сопровождении старшей медицинской сестры, постучала в дверь.