Избранное
Шрифт:
— Ольга, надень купальник! — крикнул он, лежа на спине и медленно загребая воду.
— У меня не-е-ету, — ответила она тоном капризной девочки. — Я его дома забыла.
— Тогда оденься и пойди возьми. — Голос его сделался жестким.
— Ни за что на свете. Кто меня здесь увидит? Не тебя же мне стесняться, право.
— Не упрямься, Ольга. Еще пройдет кто-нибудь.
— Да ведь тут кругом все перекрыто. И собаки есть.
— Собак больше нет.
— Как нет? И Вольфа тоже?
— Они лаяли круглые сутки с тех
— Боялись, что ли?
— Ну хватит, Ольга, не будем спорить.
— Ой, Джанкарло! — И жена расхохоталась. — Я все поняла! Это из-за него? Я его должна стесняться?
— Ольга, прикройся хотя бы полотенцем. Вдруг подойдет Эндриад, или Исмани, или кто-нибудь из электриков.
— Послушай, Джанкарло, ты иногда как ненормальный. Неужели я должна стесняться этой вашей машины, этого электронного мозга? Испугался, что он возмутится? — Она заливалась хохотом. — Или возбудится?
Продолжая смеяться, обнаженная женщина повернулась к ближайшему павильону робота, приземистому бетонному параллелепипеду, который метрах в восьмидесяти от нее возвышался на травянистом холме, наполовину заросший живописным кустарником. И весело крикнула:
— Эй, красавец, видишь меня?
Она кричала, воздев руки, словно предлагая себя, и беззастенчиво демонстрировала роботу всю свою красоту.
— Хватит, хватит! Постыдилась бы! — Джанкарло Стробеле не выдержал. В три гребка достигнув берега, он выкарабкался из воды и бросился к жене.
Но Ольга ловко увернулась и с хохотом помчалась по приветливому лугу прямо к роботу.
Муж — за ней, смешно подпрыгивая и спотыкаясь, когда скошенные стебли впивались ему в голые ступни, Ольга же, будто ничего не чувствуя, легко скакала по траве.
Ярость прибавила ему сил, и, когда она обернулась подзадорить его, Стробеле кинулся, как кидаются в воду, и схватил-таки ее за щиколотку. Ольга растянулась на земле.
— А-а-а! С ума сошел? Ты что?! — кричала она, силясь подняться.
Но Стробеле не отпускал. Грубым рывком он притянул ее к себе, обхватил за плечи и, перевернув на спину, в бешенстве залепил ей пощечину.
Хохот оборвался, жена забилась в истерике. Извиваясь и брыкаясь, она колотила кулачками по крепким рукам мужа.
В это время с другой стороны зарослей кустарника послышалось:
— Профессор, профессор!
— Спрячься тут, быстро, спрячься и сиди тихо, — приказал запыхавшийся Стробеле, указывая на густую листву ближайших кустов, и, отпустив жену, вскочил на ноги. — Спрячься же, ради бога, — повторил он и заспешил в ту сторону, откуда звал его старший техник Манунта.
На этот раз она послушалась. Еще не отдышавшись от борьбы, притаилась в тени под кустом и тихо сидела, пока ее муж торопливо пробирался сквозь заросли.
Манунта бежал вниз к реке ему навстречу.
— Что случилось, Манунта?
— Профессор, — ответил тот. —
— Когда это случилось?
— Минуты три-четыре назад. Я был в зале управления, только-только закончил обход, и вдруг — какой-то резкий звук, вроде жужжания. Из седьмого отсека. И три красные лампы зажглись.
— Предохранители?
— Да, предохранители. Но это еще полбеды, потому что сработал блустер. Беда в том, что после этого…
— Я все понял. Манунта, беги и все выведи на минимум. Беги быстрее. А я оденусь — и за тобой.
Сидя в тени под кустарником, Ольга слышала, как удаляется Джанкарло и как затихают голоса. Холодок листвы остудил ее взмокшее от беготни обнаженное тело. Она поежилась.
Горы стояли объятые величественной полуденной тишиной. Только где-то в ее глубинах, на залитых солнцем молодых и свежих лугах стрекотала жизнь, ликуя и радуясь раннему лету.
Но к этой россыпи несметных голосов примешивался еще один звук. Такой же пространный и неопределенный, состоящий из бессчетного количества частиц, которые складывались в хор шепотов, дуновений, щелчков, биения, дрожи, шорохов, слабого свиста, вздохов, глухих отрешенных ударов, вибрирующего эха далеких пещер, эфирных завихрений, упругого потрескивания контактов, шелеста и вязкого бульканья в трубопроводах. Голос робота, Первого Номера, грандиозного искусственного создания, встроенного в пейзаж.
Женщина встала и вышла под солнце, ей очень хотелось, чтобы оно согрело ее всю, чтобы его восхитительный жар проник внутрь и пробудил нежные желания.
В это самое мгновение до нее долетел новый звук: на нескончаемое витиеватое звучание искусственного мозга внезапно наложилось отчетливо выраженное резкое жужжание, как будто что-то завертелось с бешеной скоростью; это было какое-то захлебывающееся кружение в надежде вырваться из круга, отчаянный стремительный рывок электронной машины к непостижимому высвобождению. Как будто сотня душ, погребенных в лабиринте, стеная и моля, разом возопила из подземелья.
Ольга замерла, прислушиваясь, и лицо ее расплылось в улыбке. Все это смахивало на комедию. Повернувшись к ближайшему павильону, она стала рассматривать блестящие выпуклые иллюминаторы, которые в прихотливом порядке расположились там и сям на герметических стенах, отчего низкая постройка приобретала некое своеобразие. Женщине казалось, будто эти гигантские зрачки с жадным любопытством уставились прямо на нее и она чувствует тяжесть их взглядов на своей белой, усыпанной веснушками коже.
Нутряное завывание машины еще более убыстрилось и вдруг оборвалось, рассыпавшись на спазмы по неведомым, запрятанным глубоко в землю колодцам, похожее на звук воды, которую глоток за глотком засасывает труба в раковине.