Избранные басни
Шрифт:
Мой друг! Не будь таким слоном:
Советам следуй, но с умом!
На всех друзей не угодишь,
Себе же только навредишь.
1945 г.
Заяц и Черепаха
Однажды где-то под кустом
Свалила Зайца лихорадка.
Болеть, известно, как не
То бьёт озноб его, то пот с него ручьём,
Он бредит в забытьи, зовёт кого-то в страхе…
Случилось на него наткнуться Черепахе.
Вот Заяц к ней: «Голубушка… воды…
Кружится голова… Нет сил моих подняться,
А тут рукой подать — пруды!»
Как Черепахе было отказаться?..
Вот минул час, за ним пошёл другой,
За третьим начало смеркаться, —
Всё Черепаху ждёт Косой.
Всё нет и нет её. И стал больной ругаться:
«Вот чёртов гребешок! Вот костяная дочь!
Попутал бес просить тебя помочь!
Куда же ты запропастилась?
Глоток воды, поди, уж сутки жду…»
«Ты что ругаешься?» — Трава зашевелилась.
«Ну, наконец, пришла, — вздохнул больной. — явилась!»
«Да нет, Косой, ещё туда-а иду…»
Я многих Черепах имею здесь в виду.
Нам помощь скорая подчас нужна в делах,
Но горе, коль она в руках
У Черепах!
1945 г.
Иван Иванович заболел…
Иван Иваныч заболел, —
Не потому, что он дурное что-то съел
Иль сквозняком его продуло, —
Но уж едва-едва он привстаёт со стула
И еле-еле руку подаёт,
А многих вообще не узнаёт.
Что спросишь — он в ответ то промычит невнятно,
А то возьмёт да заорёт:
«Я занят! Нет меня! Закройте дверь! Понятно?…»
Жену оставил он. С детьми он не живёт…
Ближайшие друзья ему дают советы:
Один рекомендует спорт,
Другой — поехать на курорт,
А третий — соблюдать диету…
Больному нашему не впрок ни то, ни это!
Но вот
Иван Иваныча взялся лечить народ:
В один прекрасный день его освободили
От всех забот,
Что у бедняги были,
От всех хлопот
И даже от
Автомобиля,
Что день и ночь дежурил у ворот!
И всё пошло наоборот:
Иван Иваныча как будто подменили:
Кого не узнавал — теперь он узнаёт,
Кого не принимал — тех в гости сам зовёт,
С людьми он говорит охотно, просто, внятно,
Вернулся он в семью, отлично в ней живёт…
Понятно?!
Вот!
1950 г.
Соловей
Со дня рожденья четверть века
Справлял в дубраве Курский Соловей.
(Немалый срок и в жизни человека,
А соловью — тем паче юбилей!)
Среди лесных певцов подъём и оживленье:
Окрестные леса
Вручают юбиляру адреса.
Готовится банкет. Концерт на два часа.
И от Орла приходит поздравленье.
Счастливый юбиляр растроган и польщён —
Не зря в своих кустах свистел и щёлкал он…
За праздничным столом в тот вечер шумно было…
На все лады звенели голоса,
И лишь Ворона каркала уныло:
«Подумать только, чудеса!
Уж мне за пятьдесят давно перевалило,
И голосом сильней, и всем понятней я,
И столько раз Сова меня хвалила…
А юбилей — поди ж ты — Соловья!..»
Вот пишешь про зверей, про птиц и насекомых,
А попадаешь всё в знакомых…
1946 г.
Текущий ремонт
«Иван Тарасович, а я к тебе по делу!»
«Ну, в чём твоя нужда?» — «Да мне немного мелу!
Пока стоят хорошие деньки,
Хотим мы побелить в конторе потолки,
И мелу сущие нам нужно пустяки!»
«Ты больно скор, тут надобно решенье!»
«Да ведь горит у нас!» — «А ты имей терпенье,
Такой вопрос нельзя решать сплеча
И сгоряча,
Здесь важно мнение Степана Кузьмича!
Посмотрит Клим Фомич и даже сам, быть может,
Матвею Саввичу доложит,
Тот резолюцию наложит
И сам поставит на совет.
А уж совет решит, белить вам или нет!…»
«Ну и дела у вас!» — «Сам видишь — не гуляем!
Как в полдень сходимся — расходимся в рассвет,
А иногда и сутки заседаем,
Мне домом стал родным служебный каб,
В нем ем и ужин и обед!..»
В основу басни сей я взял нарочно — мел,
Чтоб не затронуть поважнее дел!
1945 г.
Когда везет
Всех по дороге обгоняя,
Неслась машина легковая.
И тот, кто за рулём сидел,
На всех людей, пешком идущих
И на колёсах отстающих,
С пренебрежением глядел.