Избранные богословские статьи

Флоровский Георгий Васильевич

 Ветхий Завет в целом воспринимался как христианское пророчество, и как «приготовление евангелия». Очень рано были составлены специальные подборки ветхозаветных текстов для использования христианскими миссионерами. Testimonia (Исповедание) Св.Киприана — один из лучших образцов этого жанра. А Св.Иустин Философ в Диалоге с Трифоном делает смелую попытку доказать истину христианства из одного лишь Ветхого Завета. Стремление Маркиона оторвать Новый Завет от его ветхозаветных корней было решительно отвергнуто и осуждено Вселенской Церковью, подчеркнувшей их единство и внутреннее согласие. Конечно всегда сохранялся соблазн …….Но в таком экзегетическом подходе была и великая правда —

чувство Божественного действия во все эпохи.

Ветхий Завет как Аллегория.

 История раннехристианской экзегезы Ветхого Завета — одна из наиболее волнующих и, вместе с тем, противоречивых страниц в истории христианского вероучения. Вместе с греческим Ветхим Заветом Церковь унаследовала [от иудейства] и традицию его истолкования. Филон — эллинизированный иудей из Александрии, предпринял наиболее смелую и масштабную попытку разъяснить Ветхий Завет языческому миру, применив для этой цели крайне своеобразный метод аллегории. Для Филона никакой истории не существовало. В своей библейской философии он или проглядел или попросту игнорировал мессианские мотивы. Библия была для него системой божественной философии, а не священной историей. Исторические события как таковые для него не интересны и не важны.Вся Библия представлялась ему одной книгой в которой он отказывался различать какую–либо историческую перспективу или развитие. Филон рассматривает Писание скорее как собрание замечательных притч и назидательных историй, призваных проиллюстрировать те или иные философские и этические идеи.

 В своей крайней форме аллегорический метод никогда не принимался Церковью. Однако вряд ли кто–нибудь будет отрицать громадное влияние Филона на экзегезу первых веков христианства. Св. Иустин широко пользуется Филоном. Псевдо–Варнава (начало II века) иногда доходит до отрицания исторического характера Ветхого Завета в целом. Филоновская традиция была воспринята христианской школой в Александрии. И даже позднее Св.Амвросий близко следует Филону в своих комментариях на Священное Писание и заслужено может быть назван Philo latinus (латинским Филоном). Аллегорическая экзегеза была двусмысленна и часто вводила в заблуждение.

 Прошло много времени прежде чем было установлен, или, если угодно, восстановлено равновесие. Хотя не следует игнорировать и положительные результаты этого метода. Лучшим представителем христианской аллегорической экзегезы был Ориген, а его влияние поистине исключительно. Смелость и вольность его истолкований могут иной раз шокировать. В самом деле, он иной раз вычитывал из священного текста слишком много. Но было бы грубейшей ошибкой считать его философом. Ориген всегда был прежде всего библеистом, конечно в духе и стиле своего времени. Он проводил дни и ночи над Библией. Его главной целью было основать все вероучение и богословие на Библейском фундамнте. Он в большой степени ответственен за крепость и постоянство библейского духа во всем святоотеческом богословии. Еще больше он сделал для простого верующего; он открыл ему доступ к пониманию Библии. Ориген настойчиво вводит Ветхий Завет в свои проповеди. Он помогает простому христианину читать и использовать Ветхий Завет для своего наставления в вере. Он неустанно подчеркивает единство Библии, приводя оба Завета к теснейшими взаимоотношениям. И он предпринимает новую попытку создать целостное учение о Боге на библейской основе.

 Ограниченность Оригена очевидна. Но его позитивный вклад гораздо более значителен. Его пример учит христианских богословов всегда возвращаться за вдохновением к священным текстам Писания. Его пути придерживалось большинство отцов Церкви. Но немедленно он встретил и сильную оппозицию. Здесь нет места и возможности углублятся в подробности спора между двумя экзегетическими школсми Древней Церкви. Основные их черты общеизвестны. Антиохийская школа придерживалась «истории», Александрийцы

же обращались к «созерцанию». И в конечном счете оба подхода были приведены к взвешенному синтезу.

 История и проповедь.

 Главная идея Александрийцев заключалась в том, что боговдохновенное Писание дложно нести в себе Универсальное Послание для всех веков и народов. Их целью было распечатать это послание, открыть и проповедать все богатства Божественной мудрости, сокрытые Провидением в Библии. За буквальным смыслом Писания таятся иные смыслы, доступные для понимания только посвященным. За людскими записями многочисленных божественных откровений, можно различить единое Откровениепостигнуть само Слово Божие во всем его вечном сиянии.

 Предполагалось, что даже тогда, когда Бог говорил в совершенно особых обстоятельствах, в Его слове было нечто преодолевавшее историческую ограниченость. Необходимо тщательно отличать прямое пророчество от application. Многие из ветхозаветных повествований могут быть весьма поучительны для верующего, даже не будучи сознательным, подразумевавшимся самими священннописателями, предвосхищением Христианской истины. Александрийцы считали, что Бог предлагает Священное Писание в качестве вечного наставления всему человечеству. Следовательно приложение или же постоянное перетолкование Ветхого Завета является как бы авторизованым.

 Антиохийская экзегеза имела особый интерес к прямому пониманию древних пророчеств и повествований. Главным представителем этой «исторической» экзегезы был Феодор Мопсуэстийский, известный на Востоке просто как «Толкователь». Хотя его авторитету был нанесен страшный удар его осуждением за ошибочные богословские учения, его влияние на христианскую экзегезу Ветхого Завета было очень значительным. Этой исторической экзегезе постоянно грозила опасность утраты универсального понимания Божественного Откровения из за ее чрезмерного упора на местные и национальные особенности в Ветхом Завете. И даже более того, ей грозила опасность вообще потерять священную перспективу, рассматривая ветхозаветную историю так, как если бы она была просто историей одного народа среди других народов на земле, а не историейединого истинного Завета Божия.

 Св. Иоанн Златоуст.совместил в своих экзегетических трудах лучшие элементы обеих школ. Сам он был учеником антиохийцев, но во многих отношениях он также был последователем Оригена. Аллегории могут быть ошибочными. Но не следует игнорировать «типологическое» понимание самих событий. События и герои Ветхого Завета являются также «типами» или образами грядущих вещей и событий. История сама по себе — пророчество. События сами по себе — пророчества, они указывали и указывают на енчто выходящее за рамки их самих. Древние Отцы с трудом могут быть названы «фундаменталистами».Они всегда следовали за Божественной правдой, Божественной вестью, которая часто скрывается за буквой. Вера в Боговдохновенность вряд ли может оправдать фундаменталистские тенденции. Божественная истина не может быть сведена к букве, даже если это буква Священного Писания. Одним из лучших образцов святоотеческой экзегезы был Шестоднев св.Василия Великого, которому удалось проповедать религиозную истинубиблейского рассказа о творении с действительной сдержанностью и умеренностью.

Ветхий завет и христианское богослужение.

 Святоотеческий взгляд на Ветхий Завет отразился и в истории христианского богослужения. Еврейские корни христианской литургии общеизвестны. Однако вся система христианского общественного богослужения также тесно связана с практикой синагоги. Псалмы, унаследованные от евреев, стали в ранней Церки образцом для всей христианской гимнографии. Псалмы составляют скелет христианских богослужений и по сей день. Раньше они были основой всей благочестивой литературы.