Избранные детективы и триллеры. Компиляция. Книги 1-22
Шрифт:
Григорьев назвал Кумарину имена нескольких крупных чиновников, которые, по его сведениям, успели перекачать крупные суммы на свои счета в американские банки. Он знал это потому, что каждого чиновника фиксировало ЦРУ, и Макмерфи, составляя справки для своего руководства, иногда консультировался с Григорьевым, уточнял детали биографий, просил дополнить психологические портреты, начертить схему прошлых номенклатурных связей, дать прогноз возможных будущих взлетов и падений этих людей.
— Да, а как поживает ваша дочь? — спросил на прощание Кумарин.
—
На сем они расстались. Дальше опять были связники, и вот теперь Проспект парк, лужайка, скамейка и паника в глазах Кумарина.
Глава 33
В половине первого ночи Рязанцев отпустил, наконец, своих гостей, но не потому, что пожалел их, а просто сам устал и не мог больше говорить из-за зевоты, сводившей челюсти.
— Я разбужу шофера, он отвезет вас домой, — любезно предложил он Маше, — а если хотите, можете остаться здесь. На третьем этаже полно свободных комнат. Я разбужу Светку, она вам даст чистое белье и все, что нужно.
— Не надо никого будить, я на машине, — сказал Арсеньев.
— Да, спасибо, лучше меня Александр Юрьевич отвезет, — поспешно заявила Маша.
Рязанцев проводил их до ворот, поеживаясь от влажного ветра, попросил отправиться в больницу прямо завтра утром и обещал позвонить, предупредить врача.
Маша забралась на заднее сидение, сразу скинула туфли, потянулась и произнесла сквозь зевоту:
— Мне казалось, мы просидим у него до утра.
— Вы можете поспать, — Арсеньев выдвинул сиденье, опустил спинку.
— Правда, я подремлю немножко, если не возражаете.
— Спите на здоровье. Только скажите, куда ехать.
Маша назвала адрес и, помолчав, спросила:
— А вы в машине курите?
— Вообще-то да.
— Конечно, это же ваша машина.
— Да уж ладно, я потерплю.
— Ненавижу табачный дым. Но если очень сильно захочется, можете открыть окно. Я тоже потерплю.
— Не буду, не буду я курить, спите спокойно, — принужденно засмеялся Арсеньев.
— Спасибо, — Маша потянулась и зевнула, — это очень любезно с вашей стороны. Я особенно ненавижу спать в дыму.
Они оба замолчали, и пока ехали до ворот закрытого поселка, не произнесли ни слова. Арсеньев старался не смотреть в зеркало, чтобы не встретиться глазами с Машей. В салоне было темно, он чувствовал ее запах, свежий и легкий, слышал, как она там возится, устраиваясь поудобней, и у него горели уши. Ему хотелось, чтобы она поскорей заговорила. Сам он первым почему-то не мог заговорить, слова вылетели из головы. Молчание с ней наедине в темной машине было каким-то странным, от него пересыхало во рту и сердце билось чуть быстрей.
Но она так и не заговорила. Она уснула. Саня сначала просто не увидел ее в зеркале, а потом, обернувшись, обнаружил, что она улеглась на сиденье, поджала коленки, положила руки под щеку и свернулась калачиком.
Саня перевел дыхание, он боялся, что не выдержит и ляпнет какую-нибудь глупость, отвесит пошлейший пудовый комплимент или спросит,
Он съехал на обочину, вышел, достал из багажника плед и маленькую подушку, которые всегда возил с собой на всякий случай. Когда он накрыл Машу и осторожно подсунул ей подушку под голову, она не проснулась, только пробормотала чуть слышно: “Thank you very much!"
Арсеньев поправил одеяло и, распрямившись, больно стукнулся затылком о раму дверцы, но даже не охнул, наоборот, повторил про себя ее слова: “Thank you very much!” Боль привела его в чувство. Мгновение назад он чуть не поцеловал ее, спящую. Аккуратно прикрыв дверцу, он постоял у машины, выкурил сигарету, успокоился.
Прямо перед ним был указатель поворота на Волоколамку. Оттуда рукой подать до Лыковской улицы, до рекламного щита, под которым стояли две бесхозные несчастные проститутки.
В кармане у него лежал конверт с фотографиями одной из них, в красном трикотажном платье, с длинными обесцвеченными патлами. Той, которую подобрал “Фольксваген-гольф”. Потом ее выловили из озера Бездонка.
Фотографии были очень четкие, качественные, цветные. Все видно — накрашенные губы, царапины на ноздрях, следы от пластыря. Гера Масюнин снимал лицо целиком и отдельные детали с небольшим увеличением.
Конечно, это другой округ, это совсем другая история, и никакого отношения к убийству Бриттена и Кравцовой несчастная проститутка не имеет, но для того чтобы окончательно убедиться, чтобы потом не кусать локти, как это получилось с пистолетом “ИЖ-77”, лучше все-таки попытаться хоть немного прояснить картину.
Если бы сейчас у Сани в машине не спала Маша, он непременно сделал бы небольшой крюк, посмотрел, стоит ли на прежнем месте подруга утонувшей проститутки.
— А может, и не стоит. А может, и не подруга, — пробормотал он, затаптывая окурок и усаживаясь в машину. — Я просто посмотрю, я слегка приторможу и даже не буду останавливаться. Маша спит очень крепко. Она ничего не заметит. Это ведь совсем небольшой крюк. Сейчас ночь, дороги свободны.
Проститутку он увидел и узнал сразу. Она стояла на том же месте, под рекламным щитом, в полном одиночестве, что при ее профессии было почти невероятно.
— Ну дает! — удивился Арсеньев и оглянулся на Машу.
Она спала очень спокойно и крепко. Соблазн оказался слишком велик. Он съехал на обочину и остановился.
Проститутка направилась к машине, сунула голову в окно, но тут же заметила милицейскую форму и с матерным возгласом отпрянула назад.
— Погоди, не бойся, надо поговорить, — крикнул Арсеньев, еще раз испуганно взглянул на Машу, но она даже не шелохнулась.
Он выскочил из машины и кинулся за проституткой. Высоченные шпильки не дали ей удрать далеко, она попыталась исчезнуть в темных кустах, на мгновение Саня потерял ее из виду, но тут из темноты, совсем близко, послышался стон и жалобный матерный комментарий по поводу сломанного каблука и ушибленной ноги.