Избранные главы элементарной математики. Учебное пособие
Шрифт:
Последним к ним подошёл Алларион — казалось, фэйри просто материализовался из толпы. Его плащ был откинут назад, открывая искусно украшенные доспехи цвета полночи. Он низко поклонился, и на его лице играло выражение, которое для него было пределом веселья — если можно было так назвать лёгкую улыбку, едва тронувшую губы, и чуть менее нахмуренные, чем обычно, брови.
— Миледи, милорд, — произнёс он. — Ваша победа принесла добрые вести.
— Это первая и последняя битва, которую я надеюсь увидеть, — ответила
— Что и делает вас правительницей мудрее многих. Приятно будет поселиться в землях, где правят законы и сострадание, а не жажда крови.
Он загадочно улыбнулся, будто знал, что лишь подогревает любопытство Эйслинн. О дворе фэйри в Фаллориане известно так мало, а присутствие Аллариона в Дундуране лишь множило вопросы.
Ещё страннее было то, что Алларион повернулся к Хакону и сказал:
— Ты помнишь своё обещание.
— Помню, — ответил Хакон с необычной серьёзностью.
Довольный, Алларион вновь склонился и растворился в толпе так же внезапно, как и появился.
Эйслинн повернулась к своему полукровке:
— Что ты пообещал?
— Пока ничего. Но… — Хакон скорчил гримасу. — Я обещал ему одно обещание в обмен на сегодняшнюю помощь.
— Хм. Он говорил, что будет сражаться как вассал Дарроуленда безо всяких обещаний.
— Что ж, — Хакон притянул её ближе, наклонясь, чтобы прошептать: — Фэйри остаётся верен репутации своего народа. Не терзай себя. Что бы он ни попросил, уверен — ничего дурного.
Эйслинн неопределённо хмыкнула:
— Ты мог пообещать ему, но я — нет. Мы разрешим ему остаться… в рамках закона.
Хакон усмехнулся:
— Как скажешь, миледи.
Она ответила тёплой улыбкой, взгляд скользя по знакомым чертам его лица. Судьба, ей никогда не наскучит любоваться им. Усталость дня отпечаталась в морщинках у его глаз, но он стоял прямо, плечи расправлены, и не отходил ни на шаг. Надо будет подарить ему ещё пару золотых колец для ушей — если они знак заслуг, то он их определённо заслужил.
Его рука накрыла её ладонь, лежавшую на его руке. Когда она встретилась с ним взглядом, то поняла: он принял её молчание за тревогу.
Что-то тяготило его весь день, и теперь, казалось, он наконец готов был этим поделиться. Она наблюдала, как дрогнул его кадык, и терпеливо ждала, пока он подберёт нужные слова.
— Я напугал тебя сегодня?
Эйслинн прижалась лбом к его руке:
— Да.
Он напрягся под её прикосновением, и она поспешила объяснить:
— Я не знала, что ты можешь поддаться ярости берсерка. Никогда не видела ничего подобного.
— Я и сам не знал, что способен на это, — признался Хакон. — Но когда ты упала…
— Ты был великолепен. О тебе уже слагают легенды.
Ещё рано, но жители Дундурана уже смотрели на Хакона иначе. Он яростно защищал её, и они это заметили. Он доказал им что-то важное, и Эйслинн распирало
— Это… было необходимо.
— Я знаю, — сжимая его руку, она прошептала: — Мне жаль, что тебе вообще пришлось через это пройти. Я так боялась… а ты спас меня. Я благодарна за это. Но видеть тебя не собой… — её голос дрогнул. — Я боялась, что потеряю тебя в той ярости.
— Я и сам чувствовал себя потерянным. Какое-то время. Но даже тогда знал — я твой. Что должен защитить тебя.
Печально улыбнувшись, она заключила:
— Но давай больше так не будем. Хорошо?
— Не могу этого обещать. Я буду защищать тебя до последнего вздоха, виния.
— Знаю, мой дорогой. Знаю. Но до этого последнего вздоха я хочу, чтобы мы прожили долгую-долгую счастливую жизнь.
Напряжение спало с его лица, и он наконец улыбнулся ей в ответ:
— Что угодно для тебя, пара.
— Вот и хорошо. А теперь давай выбираться отсюда и идти спать. Я хочу, чтобы ты обнял меня.
Из его груди вырвался игривый мурлыкающий звук, заставивший её рассмеяться, пока они прощались с гостями. Потребовалось время и вся их дипломатичность, чтобы незаметно улизнуть из большого зала. Даже коридоры замка были полны веселья, и каждые несколько шагов их останавливал кто-то еще.
Они медленно продвигались к своим покоям, но по мере приближения к жилому крылу, гуляк становилось всё меньше. Вот только…
Эйслинн замедлила шаг, прислушавшись. Пение?
Она переглянулась с Хаконом.
Ведя его за собой, они вошли в пустую восточную гостиную. Высокие окна на противоположной стене светились отблесками праздничных огней со двора, маня её к себе. По мере приближения пение становилось громче, и Хакон распахнул стеклянную дверь на балкон.
Она вышла в ночь под звуки тысяч голосов, слившихся в пении.
Двор замка сиял ярче дня — сотни факелов и десятки костров заливали город тёплым золотистым светом. Тысячи людей заполнили пространство, выплеснувшись за стены замка в город. Окна домов были распахнуты, несмотря на холод, а воздух наполняли ароматы горячего сидра и жареного мяса.
Понадобилось мгновение, прежде чем ближайшие к балкону люди заметили её. Раздались ликующие возгласы, толпа начала скандировать её имя.
Эйслинн вышла на балкон дальше, увлекая Хакона за собой. Переполненная восторгом, граничащим с болью, она помахала поющим людям, вызывая новые волны ликования.
Притянув её к себе, Хакон наклонился, чтобы поцеловать её волосы:
— Они любят тебя, леди Дарроу, — прошептал он у её виска, — но и вполовину не так сильно, как я.
Слёзы счастья выступили на её глазах, и она рассмеялась — её тело больше не могло сдерживать всю эту радость и облегчение.