Избранные главы элементарной математики. Учебное пособие
Шрифт:
Их усилия получили неожиданную поддержку с возвращением её отца.
Меррик Дарроу вернулся в Дундуран в середине зимы, потеряв почти половину отряда и не менее стоуна10 в весе. Его измождённое лицо потрясло Эйслинн, но это не помешало ей заключить отца в крепкие объятия. Всю зиму он и выжившие рыцари постепенно восстанавливали здоровье, хотя у многих, включая Меррика, в глазах так и осталась мёртвая пустота.
Эйслинн больно было видеть отца в таком состоянии, и бoльшая часть обязанностей сюзерена Дарроу по-прежнему лежала на ней, пока он
Джеррод был мёртв. Пришло время оставшимся членам их семьи оставить его грехи в прошлом.
Несмотря на опасения, как отец воспримет её помолвку с полукровкой-кузнецом, Меррик принял новость с добродушной улыбкой. Он тепло принял Хакона, и за последующие месяцы тот стал для Меррика сыном, о котором тот всегда мечтал. Эйслинн с гордостью наблюдала, как её отец и жених оживлённо беседуют за ужином или как Хакон почтительно склоняет голову, внимая советам Меррика.
Всё сложилось куда лучше, чем она могла представить.»
Впрочем, ей довелось получить холодное послание от короля Мариуса, где тот сообщал о «наведении порядка в её маленьком беспорядке» и поздравлял с предстоящей свадьбой — хоть и выражал недоумение по поводу выбора жениха, и интересовался, не желает ли она рассмотреть одного из его видных королевских племянников? Это письмо могло бы лишить её сна, если бы королева Игрейн не отправила собственное, куда более тёплое и искреннее. Она приветствовала правление Эйслинн в Дарроуленде и хвалила удачный выбор супруга — ведь вести о подвиге Хакона на Выборе уже разнеслись по всей Эйреане.
Дружба и любовь — самый прочный фундамент.
— Вернись ко мне. — Хакон поцеловал ее внутреннюю поверхность бедра. — Я с тобой еще не закончил, и теперь я должен начать все сначала.
Эйслинн застонала, когда его язык снова пронзил ее, требуя ее безраздельного внимания и лишая ее шанса спуститься с ее первого пика.
Ей нравилось, когда он становился немного властным. После дней, проведённых в принятии решений и отдаче приказов, было блаженным облегчением оказаться в его заботливых руках. Каждую ночь она растворялась в наслаждении по его велению, жадно ловя каждое мягкое, но требовательное слово. Лишь несколько похабных шёпотов Хакона — и она уже готова была воспламениться от желания, где бы они ни находились.
Снова пощипав себя за соски, Эйслинн сжала его голову бедрами, пытаясь поторопить. Однако он знал ее игру и обхватил ее бока руками, чтобы контролировать темп. Его пальцы протиснулись под ее зад, и он приподнял ее бедра навстречу своему жадному рту.
Эйслинн откинула голову на подушки, очередное освобождение приближалось к пику. Ее бедра двигались и двигались в нарастающем оргазме, мир сузился до влажного скольжения языка в ней. Он удовлетворенно заурчал, и эта вибрация
Он держал ее, пока она билась и извивалась, с довольной ухмылкой на лице.
Когда ее тело наконец расслабилось, он осторожно опустил ее ноги, с благоговением целуя каждое бедро. Его глаза потемнели от голода и решимости, когда он пополз по ней. Он положил руки по обе стороны от ее головы, и Эйслинн обхватила его толстое запястье.
— Судьба, ты прекраснее восхода солнца, — прорычал он, наклоняя голову, чтобы захватить ее губы своими.
Она попробовала свой вкус на нем, и новая искра вожделения загорелась в ее животе. Она раздвинула для него бедра, и он прижался к ней, его член горел напротив ее входа.
Эйслинн задохнулась от исходящего от него жара.
— Впусти меня в себя, виния.
Его глаза смотрели на нее с такой силой, что она содрогалась от желания. Ей нравилось, когда он смотрел на нее вот так, словно она была центром его мира.
Не сводя с него взгляда, она наклонилась, чтобы взять член в руки. Он обжег ее ладонь, смазка уже стекала по стволу. Она провела рукой вверх и вниз, совершая нежные, но твердые движения, наблюдая, как он дергается и становится все более голодным.
— Просто хочу убедиться, что ты встретишься со мной на церемонии.
Глубокое рычание вырвалось из его широкой груди.
— Ничто не удержит меня. Ты моя, Эйслинн Дарроу.
Эйслинн знала это, но ей просто нравилось это слышать.
Она направила головку его члена к своему входу, прикусив губу, чтобы почувствовать, как их тела сливаются воедино. Он, не теряя времени, толкнулся глубоко внутрь. Его бедра подались вперед, не останавливаясь, пока он полностью не погрузился в нее.
Рот Эйслинн приоткрылся от ощущения глубокого растяжения, она наслаждалась тем, как ее тело уступило ему. С его размерами войти в нее никогда не было по-настоящему легко, но ей нравилось гореть и растягиваться, нравилось, как он широко раскрывал ее и освобождал пространство для себя, требуя места в ее теле, сердце и жизни.
Он отстранился только для того, чтобы снова погрузиться внутрь с мощным толчком.
Опустив голову, он пророкотал ей на ухо:
— Ты будешь чувствовать меня весь день. На протяжении каждой речи и церемонии ты будешь чувствовать меня здесь, глубоко внутри себя, и знать, чья ты пара.
— Да! — выдохнула она.
Он снова толкнулся, заставляя ее груди подпрыгивать.
— Скажи это.
— Твоя! Я твоя!
Он замурлыкал от удовольствия, и его рот завладел ею в голодном поцелуе, язык проник в рот так же уверенно, как член в ее жадное влагалище.
Их тела соприкасались снова и снова в череде влажных шлепков, звуки и запах секса наполняли комнату. С ее губ срывались звуки, мяуканье, стоны и мольбы больше, жестче, да. Она требовала всего и получала это, ее полукровка брал ее с безжалостностью, от которой перехватывало дыхание. Его тело всегда было в движении, перекатываясь над ней подобно приливу.