Избранные киносценарии 1949—1950 гг.
Шрифт:
Наконец, отвернувшись от Снежкова, Левашов начинает покашливать. Снежков просыпается и, живо стряхнув с себя сон, вытягивается перед офицером.
— Хорошая ночь, — говорит Левашов, любуясь небом, морем, далекими огоньками на берегу.
— Прелестная, товарищ капитан третьего ранга, — соглашается ободрившийся Снежков.
— Спать не хочется?
— Никак нет!
Левашов поворачивается к мальчику.
— Молодец, воспитанник Снежков! Спать на посту нельзя. За сон на посту строго наказывают! — Он снова смотрит на
Идет дальше.
Левашов спускается в кубрик. Останавливается на пороге, прислушивается.
Главстаршина — старый моряк, соратник Алексея Петровича Лаврова — рассказывает нахимовцам о боевых делах родного корабля.
— …Немецкий караван с сильным конвоем пережидал туман. Боялись фашисты, как бы на свои же мины не напороться. А Алексею Петровичу этого только и надо было. Свалиться как снег на голову, драться на близкой дистанции — это было ему по душе…
Мальчики слушают старшину, затаив дыхание. Борис не спускает с него глаз, с глубоким волнением ловит каждое слово с своем отце.
— Пошли мы в тумане через минные поля, — продолжает моряк, — да подобрались к фашистам так — ближе нельзя. Они и с якоря сняться не успели, как потопили мы два транспорта. Опомнились фашисты — и ну, палить напропалую. А сами наутек! Мы за ними… И тут вражеский снаряд ударил в боевую рубку. Меня рвануло от штурвала, сбило с ног… Вскочил я, посмотрел на Алексея Петровича — он стоит, командует, только белый стал, как полотно. Ну, думаю, пронесло — жив наш командир… И вдруг он пошатнулся. Офицер подхватил его на руки. Прошла, наверно, минута — и снова услышал я голос Алексея Петровича. Это был его последний приказ…
— Какой приказ? — невольно вырвалось у Бориса.
Старшина взглянул на мальчика и, немного помолчав, тихо произнес слова приказа:
— О смерти командира личному составу не сообщать… Бой вести до полного разгрома противника…
Ребята с дружеским участием поглядывают на Бориса.
Сергей украдкой пожимает ему руку.
Звучит сигнал отбоя.
Ночь. Тишина. В кубрике, на матросских койках, спят свободные от вахты нахимовцы.
Не может заснуть только Борис. Взволнованный рассказом старшины, он думает об отце, о последних минутах его жизни. Неожиданно у него возникает какое-то решение.
Борис поднимается на своей койке, оглядывается и, убедившись, что все спят, проворно достает одежду и начинает одеваться…
Командирский мостик. Из темноты появляется фигура Бориса. Мальчик останавливается, напряженно всматривается вперед.
По мостику медленно прохаживается вахтенный воспитанник Сергей Столицын.
Выждав удобный момент, Борис осторожно двинулся вперед и незаметно проскользнул в боевую рубку.
И вот Борис стоит на том самом месте, где осколком вражеского
Вот рычаги, приборы, компас… К ним прикасались руки отца. Растроганный Борис внимательно вглядывается в эти вещи, осторожно притрагивается к ним.
Потом он поднимает лицо и замирает… Перед ним — в стальной рамке, навечно вделанной в стенку рубки, — портрет отца. Словно живые, умные добрые глаза офицера смотрят прямо на мальчика.
Внизу надпись:
«Капитан первого ранга Алексей Петрович Лавров — первый командир эскадренного миноносца «Адмирал Нахимов». Пал смертью храбрых в морском бою 18 октября 1941 года».
На глазах мальчика блестят слезы.
На стойке под портретом лежит «Исторический журнал» корабля. Борис берет журнал, начинает торопливо листать страницы.
Вот страница с записью от 18 октября 1941 года:
«14 часов 15 минут.
Капитан первого ранга Лавров тяжело ранен. Его последний приказ: «О смерти командира личному составу не сообщать. Бой вести до полного разгрома противника».
Борис снова переводит взгляд на портрет отца. Руки медленно опускают раскрытый журнал на стойку.
Тяжелая книга ложится на рычаги сигналов — и в тот же миг на корабле раздается звон колоколов громкого боя. Боевая тревога!
Не поняв сразу, что он сам виновник тревоги, Борис срывается с места, выскакивает из рубки и вдруг догадывается, что случилось… Он готов броситься обратно к книге, но слышит чьи-то шаги и быстро прячется в тень.
В рубку вбегает Сергей.
По палубе бегут матросы.
Воспитанники вскакивают с коек. На ходу одеваясь, выбегают из кубрика.
Артиллеристы срывают с орудий чехлы.
Включаются механизмы.
Прижавшись к стенке переборки, стоит встревоженный Борис. Мимо него пробегают ребята.
Один из мальчиков, споткнувшись о бухту каната, падает и соскальзывает за борт.
И сразу же раздается громкий мужской голос:
— Человек за бортом!
Борис выскакивает из своего укрытия, чтобы броситься на помощь товарищу, но у самого фальшборта его останавливает Левашов.
— Куда?
Борис в смятении не может вымолвить ни слова.
— Шлюпку на воду! — громко командует офицер подбежавшим матросам.
В боевой рубке Сергей снимает с сигнальных рычагов книгу, и в ту же секунду звон колоколов прекращается.
Неожиданно за спиной мальчика раздается строгий окрик матроса:
— Ты что здесь делаешь?
Сергей не успевает ответить, — на пороге рубки появляется дежурный офицер в сопровождении нахимовца-связного.
— Кто объявил тревогу? — спрашивает офицер.
— Я застал здесь воспитанника, — отвечает матрос, указывая на Сергея.