Избранные комедии
Шрифт:
Я трагедию «Персы» 384поставил потом, чтоб вложить в вас стремленье к победе,
К превосходству великую волю вдохнуть. Я одел ее в блеск и величье.
До упаду смеялся я, помню, тогда, про покойника Дария слыша,
Вышел хор и в ладони захлопал, завыл и протяжно заплакал: «Иайой!»
1030Вот
Чтоб полезными быть, чтобы мудрость и честь среди граждан послушливых сеять.
Исцеленью болезней учил нас Мусей 385и пророчествам. Сельскую страду,
Пахотьбу, и посевы, и жатвы воспел Гесиод. А Гомер богоравный
Потому и стяжал восхваленье и честь, что прославил в стихах величавых
Битвы, воинский подвиг, оружье мужей.
У Гомера напрасно учился
Пантаклей 386, злополучный левша. Прошлый год, выступая на праздниках в хоре,
Шлем сперва он навьючил, а после султан навязать собирался на гребень.
Но припомни о многих, о славных других! О воителе Ламахе 387вспомни!
1040По заветам Гомера в трагедиях я сотворил величавых героев —
И Патроклов и Тевкров, 388с душой как у льва. Я до них хотел граждан возвысить,
Чтобы вровень с героями встали они, боевые заслышавши трубы.
Но, свидетель мне Зевс, не выдумывал я Сфенебей или Федр 389— потаскушек.
И не скажет никто, чтоб когда-нибудь я образ женщины создал влюбленной.
Ну, еще бы, тебе незнакома была Афродита!
Пускай незнакома!
Но зато и тебе, и всему, что с тобой, она слишком уж близко известна.
Оттого-то навеки ушиблен ты ей. 390
Это верно, свидетели боги!
Что о женщинах выдумал подлого, все по своей это знаешь ты шкуре.
1050Ну, а чем повредили отчизне, скажи, неразумный, мои Сфенебеи?
Тем, что женщин примерных, отличных супруг соблазняли страстям нечестивым
Предаваться и зелья цикутные пить из-за всяческих Беллерофонтов.
Или, скажешь, неправду и с жизнью вразрез рассказал я о Федре несчастной?
Зевс
Не описывать в драмах, в театре толпе не показывать. Малых ребяток
Наставляет учитель добру и пути, а людей возмужавших — поэты.
О прекрасном должны мы всегда говорить.
Это ты, с Ликабет воздвигая
И с Парнеф 391громоздя словеса, говоришь о прекрасном и доброму учишь?
Человеческим будет наш голос пускай!
Злополучный, сама неизбежность
1060Нам велит для возвышенных мыслей и дел находить величавые речи.
Подобает героям и дивным богам говорить языком превосходным.
Одеянием пышным и блеском плащей они также отличны от смертных.
Но законы искусства, что я утвердил, изувечил ты.
Чем изувечил?
Ты царей и владык в лоскуты нарядил и в лохмотья, чтоб жалкими людям
Показались они.
Ну, и что ж? Нарядил. Объясни, что плохого я сделал?
Из богатых и знатных не хочет теперь ни один выходить в триерархи.
Они рубища носят, как ты им велел, сиротами безродными плачут.
Да, Деметрой клянусь, а внизу, под тряпьем — из отменнейшей шерсти рубашку.
И, разжалобив всхлипом и ложью народ, выплывают в садках живорыбных.
Научил ты весь город без толку болтать, без умолку судачить и спорить.
1070Ты пустынными сделал площадки палестр, в хвастунов говорливых и вздорных
Превратил молодежи прекраснейший цвет. Ты гребцов обучил прекословить
Полководцам и старшим. А в годы мои у гребцов только слышны и были
Благодушные крики над сытным горшком и веселая песня: «Эй, ухнем!»
От натуги вдобавок воняли они прямо в рожу соседям по трюму,
У товарищей крали похлебку тишком и плащи у прохожих сдирали.
Нынче спорят и вздорят, грести не хотят и плывут то сюда, то обратно.