Избранные произведения писателей Тропической Африки
Шрифт:
— Вы узнали что-нибудь ободряющее?
— Он прислал письмо — написал, что возвращается. Только не знаю когда. Потому что он заболел.
— А как его зовут?
— Баако.
— Вы не знаете, чем он болен?
— В том-то и дело, что нет, — сказала женщина, качая головой. — В том-то все и дело. Меня совсем сбили с толку. Говорят, телом-то он здоров. Провидец сказал, что он болеет душой и это ему страдание от бога, чтобы он вернулся.
— И вы верите провидцу?
— Не всему, что он говорит. Но про сына-то как же мне не верить?
— А куда он
— В Америку.
— Понятно. — Хуана подняла голову, и солнце заставило ее сощуриться.
— Может, хоть вы мне скажете, — снова заговорила женщина, — почему так много наших сыновей не хотят возвращаться оттуда? Что их там держит? Ведь это не один только мой.
— Не знаю, — ответила Хуана. — А вам кажется, они именно оттуда не хотят уезжать?
— Откуда же еще?
— Нет, я не о том. Может быть, им просто сюда страшно возвращаться?
Женщина не обратила внимания на последние слова Хуаны; она помолчала и протяжно вздохнула. Потом, словно вдруг поняв что-то новое, сказала:
— Я ведь просто надеюсь, что он вернется. Теперь уж, видно, скоро. — Она встала и пошла к дороге.
— Вы, наверно, очень любите сына, — сказала ей вслед Хуана; но она говорила негромко, и ветер заглушил ее слова. Однако женщина неожиданно остановилась. Ее губы зашевелились, но ветер дул с моря, и Хуана, ничего не разобрав, решила подойти к ней поближе. — Не слышно, — проговорила она, приближаясь к женщине.
— Я спрашивала, где вы работаете. Может, я когда-нибудь пришла бы к вам.
— В больнице Корле Бу. Новое отделение.
— Оно такое красивое, — сказала женщина. Хуана улыбнулась. — Вы доктор?
— Да, психиатр.
Когда они подошли к первому ряду кокосовых пальм, женщина нагнулась и подняла желтоватый, только что упавший лист. Она отодрала тонкий черенок, сломала его и, сунув в рот, сжала зубами. На дороге последние молельщики садились в подошедший автобус. Женщина нерешительно посмотрела на них.
— Я подвезу вас, — сказала Хуана. Женщина снова улыбнулась и поблагодарила ее. — Моя машина вон за тем холмом. Я сейчас приеду. А вы, если хотите, подождите меня здесь.
— Да уж я пойду с вами.
— Там довольно круто, — сказала Хуана.
Женщина рассмеялась:
— Как бы вам раньше меня не запыхаться.
Но когда они подошли к машине, Хуана дышала ровнее, чем ее спутница. Хуана открыла дверцу, и та, благодарно вздохнув, забралась в машину; она все еще жадно ловила ртом воздух. Хуана развернулась и спросила:
— Вам в какой район?
— Канеши, — ответила женщина. — Да в городе-то я сама доберусь до дому, на автобусе.
— Очень уж они теперь редко ходят.
— Редко. А то и вовсе не ходят.
— Я отвезу вас прямо домой. От вас до Корле By не больше двух миль.
Дорога была пустынной. И даже в городе им почти не встречались машины, а в районе Канеши они не видели ни одной. Хуана ехала медленно, то и дело спрашивая свою спутницу, куда свернуть. Та, казалось, дремала и всякий раз, ответив Хуане, задремывала снова.
— Тут, — проговорила наконец женщина, указывая на низкий
— Красивый дом, — сказала Хуана, останавливая машину у ворот.
— Вам правда нравится? — живо спросила женщина. — Вы думаете, он и правда достоин побывавшего?
Хуана не нашлась с ответом. Она неловко улыбнулась и сказала только:
— Надеюсь, ваш сын скоро возвратится.
— Ох, я тоже надеюсь, всей душой надеюсь. — Женщина вылезла из машины и осторожно прикрыла дверцу — так, что она не захлопнулась, и Хуане пришлось хлопнуть посильней. Женщина пошла к воротам и, оглянувшись, еще раз поблагодарила Хуану.
— А свое-то имя вы мне так и не сказали, — крикнула Хуана ей вслед.
— Эфуа, — ответила женщина, вернувшись к машине. — А вас как зовут, доктор?
— Хуана.
— Значит, доктор Хуана.
— Просто Хуана. Доктор я на работе.
Женщина засмеялась и, пока Хуана не скрылась за поворотом, прощально махала ей рукой. Хуана не ощущала ни усталости, ни печали. Ее снова охватило успокоительное оцепенение, и она неспешно поехала по знакомой дороге к больнице.
Глава третья
Добро пожаловать!
Автобус авиакомпании, медленно подаваясь назад, втиснулся в узкую щель между другими машинами, застывшими под углом к тротуару, и остановился. Баако дождался, когда толкотня у выхода схлынет, и, взяв свой багаж: чемодан, гитару и портативную пишущую машинку, — прошел вперед, спустился по ступенькам и боком пролез в узкую дверь. Верхние зеленоватые стекла автобуса смягчали силу полуденного солнца. Но когда Баако вышел, его ослепила такая неистовая белизна, что мир вдруг представился ему бескрасочно-плоским, словно он был залит холодным, искусственным светом гигантского прожектора, — в этой мертвенной белизне даже теплый полдень казался обманчиво прохладным. Впереди какая-то женщина с совершенно бесцветными в этом слепящем сиянии волосами, подталкивая тележку, на которой лежали два серо-голубых чемодана, шла к стоянке такси. Баако положил свой багаж на пустую тележку и зашагал к двери с надписью «вход» на английском и французском языках. Колеса тележки мягко простучали по ребристому коврику из резины, и Баако вошел в длинное здание аэропорта. Внутри свет, вливающийся в широкие окна, был все таким же ярким. Параллельные линии люминесцентных ламп на потолке, почти невидимые, лишь подкрашивали его мертвенной голубизной.
Баако обвел взглядом конторки авиакомпаний у правой стены и подошел к той, над которой светилась надпись «Эр Африк». За конторкой сидели две девушки в голубовато-серой униформе. Одна из них была африканка, и отбеленная прядь в ее темно-каштановом парике сразу бросалась в глаза. Вторая, худощавая блондинка, с отсутствующим видом смотрела прямо перед собой, крепко закусив нижнюю губу. Когда Баако, придержав тележку, спросил у блондинки, говорит ли она по-английски, та показала на вторую девушку, и Баако подошел к африканке: