Избранные произведения в 2-х томах. Том 2
Шрифт:
Война всё перепутала в Европе. Сотни тысяч людей — поляков, французов, русских, украинцев — кого только нет! — очутились в плену, Ещё больше угнано на чужбину мирных граждан из покорённых стран Европы. Как эти девушки, Галя и Нина, гнут они спины на фермах, заводах или шахтах. Целый континент заставили работать на себя немцы…
Лейтенант смотрел на карту, а зубы машинально пережёвывали твёрдый вкусный сыр. Он удивлённо, почти испуганно развёл руками — на ладони остался маленький кусочек. Не пришлось ему по-настоящему почувствовать вкус хорошо
И снова принялся за карту. Ногтем отметил своё место на шоссе, взглянул на поле. Девушек там уже не было, но Шамрай знал: они где-то здесь, совсем близко, и думают о нём. Нет более радостного ощущения, чем сознание, что ты кому-то нужен, что о тебе кто-то думает и ты не одинок на свете. Снова посмотрел на карту и горько усмехнулся. В этих лесах только и прятаться партизанскому отряду! Не лес — а сквер городской. Дерево — сухостой упадёт от удара молнии, так лесники со всех сторон сбегаются делить добычу. Сколько здесь леса? Километра три, может, есть, а может, и того нет… И всё равно, если бы хорошенько вооружиться, то и такой лес — неплохая защита.
Вооружиться!
Странный он какой-то, а скорей, просто глупый мечтатель. Лежит, прячась от взглядов немцев или бельгийских полицейских, зайцем притаился на лесной опушке, а думает о партизанском отряде, о молниеносных ударах.
Чем ты возьмёшь немца? Пятернёй? Кулаком? Шамрай даже плюнул с досады. Куда же идти?
Где-то здесь, рядышком, лежит Франция. Наверно, дней за пять-шесть можно туда добраться. Вот город Мобеж — крепость той, первой, уже полузабытой мировой войны. Вот речка Марна, вот Верден. Места хорошо знакомые по книжкам. Об операции генерала Галиени, который посадил на парижские такси две дивизии, неожиданно противопоставив их немцам на левом фланге, защитив Париж и стабилизировав фронт, Шамрай как-то прочитал в книге, изучая в военном училище историю возникновения мотопехоты.
Да, ты пойдёшь во Францию, Роман.
А чем там, лучше Бельгии?
Вот этого ты не знаешь, но о Франции как-то привычнее и приятнее тебе думать. Попробуй-ка обозначить маршрут. Нет, нет, не по основному шоссе, а окольным путём, городками и сёлами, прячась в лесах и перелесках… Вот так.
А над Бельгией опускался вечер, и тяжёлый немецкий самолёт, снизу освещённый солнцем, медленно полз по синеве неба.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
— Ты где? — послышался голос Гали. — Пойдём.
— Куда?
— К нам. Не бойся, это безопасно.
— Кто тебе сказал, что я боюсь?
Они вышли из леса и не по шоссе, а межой между узких грядок хорошо обработанного и засеянного поля направились к селу.
— Когда месье уезжает в Льеж, — рассказывала Галя, — мадам запирает все двери ещё засветло. Боится.
— Что ж, её можно понять. А вы где тогда помещаетесь?
— Нам остаётся подвал, мы там спим. И кухня.
— Кухня — это хорошо, — сказал Шамрай. — Она молодая, мадам?
— Нет,
— Ты тоже знаешь о Сталинграде?
— Весь мир знает о Сталинграде. Месье после него призадумался, подлюка. Нет-нет да и намекнёт, не забудьте, мол, что я был для вас добрым хозяином. Знаешь, как та находчивая бабка из побасёнки. Ставит в церкви свечку и богу и чёрту. На всякий случай, чтоб всем угодить. «Нужно всюду, милый человек, приятеля иметь». Понимаешь?
— Понимаю, — Шамрай засмеялся.
Он уже мог смеяться! Быстро меняется всё на свете, когда тебе только двадцать пять лет от роду.
Село выросло перед глазами. Громко, басовито, как в бочку, залаяла, собака, по всей видимости, пёс здоровый и злой. А может, и не злой вовсе, самые лютые немецкие овчарки пленных рвали молча острыми, похожими на клинки зубами и только потом подавали голос. Шамрай остановился,
— Боишься? — спросила Галя.
— Собаки… Отвык идти на собачий лай. А ты не боишься?
— Нет, я привыкла. Привыкнуть можно ко всему.
— Так я, по-твоему, трус?
— Нет, это другое. Ты — в бегах. Это другое…
И замолчала, не желая пояснять свою мысль.
— Где мне раздобыть оружие? — прямо спросил лейтенант.
— Тебе оружие сейчас не нужно, — тихо ответила девушка. — Умереть, убив одного или даже нескольких немцев или полицейских ты мог бы и раньше. Тебе сейчас нужны друзья.
Шамрай удивился. Точно и мудро прочитала Галя его мысли.
— Где же они возьмутся, друзья?
— Не знаю. Во всяком случае, их находят не с помощью оружия.
Уже стемнело. Они шли полевой стёжкой. Не по-девичьи широкие и сильные Галины плечи, прикрытые светлой кофточкой, плавно покачивались перед глазами Шамрая. Чтобы сменить почему-то (он и сам не мог понять почему) неприятный для него разговор, Шамрай спросил:
— С фронта нет новостей?
— Нет. Как остановились под Ростовом и Таганрогом, так и стоят. Но к лету, видно, что-то готовят. В Нуртре размещался сапёрный батальон. Недавно погрузился в эшелоны и двинулся на восток.
— Откуда ты знаешь? — спросил Шамрай.
Галя промолчала.
Они подошли к ферме. Кирпичная массивная стена ограждала сад. Над развесистыми высокими яблонями возвышался белый двухэтажный дом,
— Сюда, — сказала Галя.
Они спустились на несколько ступенек в подвальчик.
Дверь приоткрылась. Блеснул свет маленькой керосиновой лампочки. Замшелые серебристо-серые своды нависли над круглой комнатой с двумя аккуратно застеленными койками. На потолке между двумя каменными грязно-жёлтыми плитами сверкала прозрачная капля воды, готовая вот-вот упасть на стол, возле которого, ожидая вошедших, стояла Нина.