Избранные произведения в 2 томах. Том 2. Тень Бафомета
Шрифт:
Сара заглянула мне в глаза с напускным выражением нежной мягкости. В этот миг в ней мелькнуло поразительное сходство со Стославским. Женщина уловила невольное мое изумление:
— Что с вами? Вы похожи на изобретателя, сделавшего гениальное открытие.
— И в самом деле, я открыл удивительную вещь.
Она поднялась с оттоманки и насмешливо спросила:
— Что же именно?… Нельзя ли узнать?
— Вы удивительно похожи на Казимежа.
Сара изменилась в лице.
— Вам показалось…
— Да нет
— Гм… Ваше личное наблюдение?
— Нет, сударыня. Такую концепцию — впрочем, она совсем не нова — несколько лет назад в подробностях изложил доктор Франтишек Жмуда.
Приписывая наблюдение Жмуде, я лгал — хотелось проверить ее реакцию на имя.
— Франтишек Жмуда? — переспросила она с любопытством. — Вы, быть может, его ученик?
— Никогда не был, — запротестовал я энергично. — Даже не знаком. Довелось как-то прочитать его статью в медицинском журнале.
— Ах, вот как…
— А вы, сударыня, знакомы?
— Да. Год назад, из-за легкого нервного расстройства, я некоторое время лечилась у него. Очень симпатичный человек.
Итак, она та самая женщина, только лечилась весьма давно, тридцать пять лет назад, то есть в 1875 году. Таким образом, этой цветущей юной женщине сейчас уже восемьдесят лет! Поразительно! Случай небывалый! И тем не менее все обстоит именно так: заметки Жмуды и моя память опровергают всякие сомнения.
Во мне проснулся страх.
— Почему вы вдруг задумались? Смо, трите так, будто чего-то опасаетесь!
— На сей раз вам и в самом деле показалось. Чего бы мне опасаться? Просто покорен вашей исключительной красотой, сударыня. Подобных женщин встречаешь редко.
Она удовлетворенно улыбнулась.
— Вы к тому же негодный льстец!
И она легонько прикоснулась рукой к моему плечу. Я невольно вздрогнул от ее прикосновения, хотя всегда владею собой, и в замешательстве отвел глаза. Слева передо мной на стене висели портреты. Я отложил сигару и подошел поближе, чтобы рассмотреть их.
Десять портретов в два ряда. На пяти верхних изображена Сара, внизу — портреты пятерых незнакомых мужчин. На всех портретах Сара поразительно юная, словно художники писали ее в одно время. И всякий раз выражение ее лица чем-то неуловимым удивительно напоминало одно из лиц на портретах ниже; одним словом, каждый портрет Сары как бы соответствовал одному из мужских портретов.
Я задумался над странными совпадениями и не заметил ее неудовольствия. Голос Сары, нетерпеливый и злой, прервал мои наблюдения.
— Пожалуй, довольно уже любоваться всякой мазней? Ничего интересного!
— Напротив, портреты великолепны. Какие выразительные черты! У вас, сударыня, поистине лицо сфинкса. Удивительное лицо: постоянно изменчивое
— Мои знакомые, — сухо бросила Сара. — Прошу вас, перестаньте заниматься портретами и присаживайтесь ко мне. Поближе, пожалуйста, — продолжала она более теплым тоном и указала место на оттоманке рядом с собой.
Я сел, размышляя о тайне мужских лиц — каждый живо напоминал Сару, хотя между собой они не имели ничего общего.
Хозяйка всячески пыталась развеять мою задумчивость. Вскоре разговор зашел о любви. Сара оживилась, страстно обсуждая примеры крайние, граничащие с патологией. Она проявила незаурядную осведомленность во всевозможных эротических тонкостях, где извращенность спорила со сладострастием, и умела подавать свои наблюдения в форме изысканной, фантастически стилизованной и привлекательной: Сара явно завлекала меня — не только красотой, но и щедрым эротическим воображением.
Разгадав ее цели, я удвоил осторожность. Необъяснимый страх возбуждал недоверие к этой женщине и заставлял держаться начеку. И все-таки не хотелось оттолкнуть ее холодностью и я притворился очарованным — на взоры прекрасных глаз отвечал пылкими влюбленными взглядами.
Часов в десять вечера мы простились, и я обещал свидеться как можно скорее.
Однако визит мой не состоялся.
По телеграфному вызову в Ф., расположенному в двух днях пути, я на следующее утро уехал и только после трехнедельного отсутствия появился на вилле «Тофана». Сара встретила меня с живейшей радостью. На вопрос о Стославском недовольно нахмурилась и, презрительно пожав плечами, ответила:
— Это неинтересно.
Возмущенный до глубины души ее безмерным эгоизмом, я настаивал на свидании с ним. Сара неохотно согласилась лишь после усиленных просьб.
— Мне трудно вам отказать, но придется пойти в спальню — Стославский не выходит.
И она проводила меня через салон в тихую комнату в мягких оттенках, убранную с утонченной роскошью.
Стославский выглядел чудовищно — не найду другого слова. Он стоял у окна, бессмысленно глядя вдаль и перебирая бахрому шторы. Меня не узнал, просто не заметил.
На лице блуждала неопределенная улыбка, вялые, бескровные, белые как бумага губы слегка шевелились — он что-то шептал. Я подошел поближе, прислушался. Шепот тихий, едва уловимый. Но слух у меня хороший. Всего несколько слов — он повторял их беспрерывно, механически: бесстыдные, похотливые, интимные слова…
От омерзения меня охватил озноб, и я вернулся в залу.
Стославского уже не спасешь. Этот человек погиб.
Потрясенный безобразным свиданием, я не поддался на уговоры хозяйки и тотчас же уехал.