Избранные произведения в одном томе

Гарднер Лиза

Господи, бедный малыш. Он видел, как умер его отец.

Почему этот ублюдок вынудил его стрелять? Почему Джимми Гэньон разрушил жизнь Бобби Доджа?

Бобби двинулся вперед, даже не отдавая себе в этом отчета. Его руки скользнули под халат Сьюзен, отчаянно пытаясь нащупать обнаженное тело. Она что-то пробормотала. То ли «да», то ли «нет», он не расслышал. Бобби стащил с нее халат, прикоснулся к кружевам, прикрывавшим грудь, и уткнулся лицом в изгиб ее шеи.

У нее были очень красивые пальцы. Длинные, тонкие, но чертовски сильные. Пальцы, которые умели извлекать невероятные звуки из музыкального инструмента. Теперь эти пальцы

скользили по его спине, ощупывая напрягшиеся мускулы. Она стянула с него рубашку и теперь расстегивала брюки.

Слишком медленно. Его мучило желание вперемешку с отчаянием. Ему требовалось то, чему он не сумел найти названия, но инстинктивно знал, что Сьюзен может ему это дать.

Смешно, но до сих пор он был с ней так нежен. Ее кожа казалась ему фарфоровой, а красота — слишком чистой, чтобы пятнать ее. Теперь Бобби просто сорвал с нее полупрозрачную ночную рубашку и зубами вцепился в округлое плечо. Его руки сжали ее ягодицы, он с силой приподнял Сьюзен и притянул к себе.

Их тела переплелись на полу, он — снизу, она — сверху, он — смуглый и широкоплечий, она — маленькая и белокожая. Ее губы касались его груди. Свет и тьма, добро и зло.

Она нависла над ним, а потом опустилась вниз — плечи выгнуты назад, грудь напряжена. Он был ей нужен, она — ему. Свет и тьма, добро и зло.

Потом он снова увидел женщину. И ребенка.

Сьюзен издала гортанный звук. Бобби подхватил ее, когда она в бессилии повалилась на него, и в изнеможении замер на полу, видя вокруг себя лишь бесконечную темноту.

Глава 5

Доктор Элизабет Лейн подумывала о том, чтобы завести маленькую собачку. Или кошку. Или рыбку. За рыбкой сумеет ухаживать даже четырехлетний ребенок.

Примерно раз в год она рассуждала сама с собой на эту тему. Как правило, в одно и то же время — когда надвигались праздники и люди вокруг возбужденно рассказывали о грядущих семейных торжествах. А она каждый вечер возвращалась в пустую квартиру, казавшуюся теперь еще более пустой, нежели в мае или солнечном августе.

Глупый разговор, уж ей-то следовало это знать. Конечно, пустая квартира казалась весьма миленькой. Десятифутовые потолки, красивые и очень оригинальные круглые окна, терраса, сияющий паркет из вишневого дерева. Мебель, на приобретение которой она потратила немало лет, — низкая черная софа, дорогие шкафы, сверкающие металлические лампы. Она была уверена, что щенок и шелковая обивка — явления несочетаемые. Так же как и кошка и эксклюзивные деревянные панели. Хотя рыбка все еще оставалась вполне приемлемым вариантом.

Для кого-то приближающиеся праздники и в самом деле предполагали исключительно веселье и развлечения, а рабочее расписание Элизабет было весьма перегружено. Последние четыре недели она провела, работая по десять часов в день и помогая своим пациентам продумать идеальную стратегию поведения именно на это время года. Людей, страдающих булимией, доктор Лейн готовила к тому, что в День благодарения им придется пережить зрелище уставленного едой стола. Тех, кого мучила депрессия, она накачивала лекарствами, чтобы вид помятых гирлянд и осыпающейся елки, а также неизбежное «никто меня не любит» не оказались столь гнетущими. И наконец, ей приходилось приводить всех этих ипохондриков, шизофреников, невротиков в приличный вид для встречи с родными.

Уже одно это заставляло Элизабет благодарить Бога за то, что у нее дома тихо.

Опять-таки никто не помешает ей завести рыбку.

Честно говоря, Элизабет считала свою жизнь вполне удавшейся. Ей нравилась ее квартира, нравилось жить в городе, и она любила свою работу — в большинстве случаев. Но как бы то ни было, ей скоро сорок, а даже очень опытный психолог, достигая этого возраста, ощущает бремя лет. Распавшийся брак. Дети, которых у нее не было. Расстояние, отделявшее ее от семьи, жившей в Чикаго, сначала не казалось таким уж большим, но теперь все так заняты и перелеты так утомительны, что она приезжала к своим все реже и реже (и родители тоже бывали у нее все реже)… Прошло уже много времени с тех пор, как она видела кого-то из родных, и домой ехать неловко. Ее приезд лишь нарушит привычное течение их жизни, а она будет чувствовать себя чужой.

Может, ей стоит приобрести сиамскую бойцовую рыбку? А еще лучше — фикус. Вероятно, растение не станет возражать по поводу того, что почти каждый вечер она поглощает принесенное из ресторанчика суши. А это мысль!..

В передней затрезвонил звонок. Элизабет проигнорировала его — она привыкла к звукам городского офиса, но звонок раздался снова. Она нахмурилась. Начало шестого. Никаких визитов во внеурочное время в пятницу она не назначала, по крайней мере доктор Лейн имеет право хотя бы на видимость личной жизни. Звонок прозвучал в третий раз. Пронзительный. Настойчивый. Элизабет наконец одолело любопытство, она вышла из кабинета и отправилась в приемную, а там нажала несколько кнопок. Камера слежения, вмонтированная над входной дверью, дала ей полный обзор.

То, что она увидела, удивило ее.

Элизабет впустила мужчину. Через пару минут он поднялся по лестнице к ней на второй этаж. На улице было холодно — ночью, наверное, пройдет снегопад, на голове у гостя была низко нахлобученная темно-синяя кепка, а пол-лица скрывал толстый красный шарф. К сожалению, глаза его выдали.

Элизабет встретила тот же самый равнодушный взгляд, что и сегодня утром. Эти серые глаза смотрели на нее с первой страницы «Бостон геральд». «В результате перестрелки, произошедшей накануне вечером, патрульный убил сына судьи, — гласил заголовок. — Семья подавлена!»

Фотографию сделали, очевидно, без его ведома. Взгляд, устремленный куда-то в пространство, казался мрачным и злым. Элизабет понятия не имела, как чувствует себя тот, кто убил человека, но, судя по выражению лица этого полицейского, тому было паршиво.

— Добрый вечер, — невозмутимо произнесла она и протянула руку. — Доктор Элизабет Лейн.

Его рукопожатие оказалось крепким, но кратким. Потом он снова сунул руки в карманы пиджака и буркнул:

— Бобби Додж. Лейтенант Бруни сказал, что договорился с вами.

— Он подумал, вы захотите прийти.

— Мне, наверное, следовало сначала записаться на прием. — Бобби нахмурился. — Или хотя бы позвонить. Я об этом как-то не подумал. Сейчас, конечно, уже поздно. Мне уйти?

Элизабет улыбнулась:

— Записаться на прием — это хорошо, но сегодня вам просто повезло. У меня в последнюю минуту изменились планы — в общем, раз уж вы здесь, давайте побеседуем.

— Я понятия не имею, как это делается, — поспешно сказал полицейский. — То есть я прежде никогда не посещал психолога. Никогда не верил, будто психолог способен помочь. Но лейтенант посоветовал мне сходить к вам, и ребята сказали, что мне стоит к вам зайти, вот я и пришел.